Автор: Владимир Ермаков
Каждый год, в первые дни января, пребывая в неуверенности над чистым листом (пустым файлом), на котором из разрозненных мыслей должен собраться первый текст очередного цикла эссе под общей рубрикой «Некстати», я заново обдумываю условия своего существования в информационном пространстве. Вот уже несколько лет (считая оптом – полтора десятка) одна полоса в газете «Орловский вестник» отдана мне как автору в бессрочную аренду. Из номера в номер, из темы в тему я продолжаю публикацию своемерных заметок на полях календаря, стараясь писать о том, что интересно мне самому, так, чтобы это было интересно читателю. (Некстати вспомнилась фраза из популярного телефильма «Тот самый Мюнхгаузен»: – Не скажу, что это подвиг, но, вообще, что-то героическое в этом есть.)
Если бы кто спросил, какова цель моих упорных трудов, я бы затруднился с ответом. Во всяком случае, не меркантильная выгода. На жизнь в наши дни литературой не заработаешь. Но человек, насколько он ушел от скота неразумного, свой raison d’etre 1) полагает не в том, чтобы выживать и наживать, а сверх того. В чем именно? Я не знаю. Но хочу знать. И пишу, исходя из этих соображений. Особенность вольномыслия, присущего русскому духу, точно подметил маститый критик Игорь Шайтанов: Русская эссеистика отличается от западной тем, что предшествует знанию, а не следует ему. 2) Я с ним всецело согласен. Проясняя неясное путем его изъяснения, я уясняю его для себя. Неторным путем, рискуя впасть в заблуждение, и все же обходя пустоши общих мест, мысль, не связанная предубеждением, движется от банальности к реальности.
Что такое реальность, я пока еще не постиг. А вот по поводу банальности у меня сложилось определенное мнение. Банальность – это вырожденная очевидность; пустое отношение сознания к бытию, из которого ушло содержание. Экзистенциальное оскудение современной жизни хорошо выразил современный македонский писатель Венко Андоновский: ложная граница космоса, установленная системой, сводящая мир к трем зонам: эротике, политике и экономике, – может настолько притупить восприятие, что человек перестает видеть невидимое – подвиг, что скрыт за внешней стороной вещей. 3) На примере нашего суматошного времени, захваченного, заполненного и замученного суетой, суетой сует и всяческой суетой, можно понять, как сфера разума может быть сведена в точку зрения. Человек, кругозор которого ограничен горизонтом непосредственного интереса, не видит вокруг ничего, кроме того, что у него под носом.
(Наступивший год, год Свиньи, в аллегорическом плане невольно вызывает литературные аллюзии: когда бы вверх могла поднять ты рыло… однако животная натура, поглощенная поиском желудей, которые она поглощает, не может и не хочет видеть то, что выше ее меркантильных потребностей.)
Недостижимая цель философского отношения к жизни – обнаружить в бытии и удержать в сознании ускользающий смысл сущего. Насколько человек озабочен этой проблемой, настолько он может считать себя человеком. В прочих положениях он всего лишь (по определению Аристотеля) общественное животное, наделенное (в разной степени) свободой воли и силой разума.
Самым подходящим для вольномыслия жанром словесности является эссе: текст, конституирующим принципом которого является не целенаправленность, а целесообразность. Особенность эссеизма как специфического подхода к окружающей действительности четыре века назад образно высказал английский писатель Роберт Бертон: Словно сбившийся с пути спаниель, который, забыв про свою дичь, лает на каждую увиденную им птицу, я интересовался всем, чем угодно, только не тем, чем следовало… кто везде, тот нигде. 4) Стоит подумать, сколько всякого такого, невпопад и некстати (поперек господствующего дискурса или вопреки общепринятому мнению) наговорил я за эти годы, – самому странно, что проект «Некстати» все еще продолжается…
Когда критерием истины устанавливается директива руководства, неформальная словесность становится прибежищем тех, кто не умеет и не желает жить в указанном направлении и думать разрешенные мысли. С точки зрения властей предержащих, индивидуальное предпринимательство в сфере общественного мнения есть злостное нарушение установленного порядка вещей. Однако на особое мнение, как его ни зажимай, всегда есть спрос. Опыт «Орловского вестника» лишнее тому подтверждение. Раз эта независимая газета, несмотря на все превратности исторической судьбы, продолжает быть востребованной – значит, это кому-то нужно…
* * *
Газету «Орловский вестник», первую законную представительницу общественного мнения в истории региональной прессы, можно без всякой натяжки причислить к письменным памятникам орловской культурной традиции. Образованная в 1873 году, газета сначала выходила по четвергам и воскресеньям, затем стала издаваться ежедневно. Она стягивала в сферу публичности все лучшее, что было в Орле. В начале XX века газету не раз закрывала царская цензура, но под давлением общественности снова разрешала к изданию. Советская цензура валандаться не стала: уже в первый год революции газета была запрещена насовсем… вплоть до конца социализма. Возрожденный по частной инициативе «Орловский вестник» стал еженедельником широкого профиля, и, несмотря на перманентные трудности, связанные с его независимой позицией, продержался в этом режиме без малого тридцать лет. Когда газета, критически настроенная к местной власти, в 2009 году закрылась в очередной раз (по финансовым обстоятельствам), ее возобновлению способствовал – представьте себе! – не кто иной, как губернатор Егор Строев. Чтобы уяснить направление изменений в стратегии регионального правительства, достаточно сопоставить заинтересованное отношение Строева к культурным традициям Орловского края с самоустранением Козлова и самодурством Потомского. Если вспомнить к сему “постулат Чехова” (Россия – страна казенная 5)), то действующие доныне причины нынешнего упадка общественной жизни становятся очевидны.
Вернемся, однако, к истории «Орловского вестника». С января сего года издание снова меняет модус существования; график выхода газеты в рабочем календаре будет выражен синусоидой: неделю она есть, неделю ее нет. Так решено теми, кто вправе решать. Наверное, в плане экономичности выйдет некоторая выгода, но в плане эффективности газета понесет урон. Привычка читателя к своей газете от пропуска к пропуску будет ослабевать. Как бы профессионально ни работали журналисты, степень актуальности каждого номера неизбежно снизится. Редакция, конечно же, постарается компенсировать потери в оперативности за счет расширения проблематики, а также выявления новых аспектов и привлечения новых авторов. Но конкурировать с казенными и коммерческими изданиями, которые будут занимать интерес читателей в пустые недели, будет гораздо труднее.
Если у независимой прессы остается надежда сохранить свои позиции в общественной жизни, она в читателях. Кто бы из нас каких убеждений ни придерживался, гражданское общество в целом кровно заинтересовано в том, чтобы в городе существовал печатный орган, в котором путем сопоставления разных точек зрения вырабатывается панорамное видение окружающей действительности, основанной на историко-культурном базисе. В настоящее время, если судить беспристрастно, именно «Орловский вестник» является хранителем верности наших сограждан лучшим традициям провинциальной жизни. И если не каждый может стать спонсором газеты, то ее читателем (пожертвовав малой толикой своих карманных денег) может быть каждый. Ей-богу, оно стоит того!
* * *
Этот год (как и любой другой, впрочем) у нас особенный. Помимо того, что восточная традиция полагает его годом Свиньи, власть предержащая положила ему быть Годом театра. Это прекрасное предприятие логично встраивается в ряд предыдущих благих намерений: Год культуры (2014), Год литературы (2015), Год кино (2016), Год экологии (2017), Год волонтера (2018). Правда, в заявленных результатах проку было мало, зато понту много. Как сказал Екклесиаст, понасмотревшийся всякого, что было, то и будет. Видимо, единственно, на что может рассчитывать театральная общественность, – в текущем году официальные лица в роли действующих лиц будут чаще появляться на авансцене с пафосными выступлениями о великой роли театра в патриотическом воспитании и народном просвещении. На что-то другое рассчитывать, пожалуй, не стоит…
Среди культурных институтов, которыми вправе гордиться наш город, в первую очередь должно назвать три старейших учреждения: драматический театр, публичную библиотеку и краеведческий музей. История каждого насчитывает почти два века или сверх того. И что теперь? Реконструкция двух основных театральных зданий, проведенная бездарно и бесчестно, породила больше проблем, чем их было до ремонта. В нерадостном состоянии библиотечное и музейное дело. Ни у библиотеки, ни у музея нет средств не то что на развитие, но даже на поддержание достойного уровня. Вплоть до того, что нет денег на пополнение фондов. Не говоря уже о более затратных проектах. Главное, на что направлены усилия власти в сфере культуры, – на поддержание имиджа. Ритуальные славословия в честь знаменитых земляков по юбилейным датам и памятным дням вполне покрывают потребность руководства в пафосе.
Чтобы представить себе реальное положение региональной культуры, не надо читать оптимистичные отчеты на официальных сайтах, достаточно пойти в областную библиотеку (имени Бунина, кстати)… остановиться на ее широких ступенях, где безопасный проход выгорожен натянутыми лентами, как будто в зоне катастрофы, – и оплакивать утраченное значение престольного храма чистого разума. От прежней разумности в духе времени осталось мало… Как будто гений места, в былые времена породивший столько великих достижений, в наши окаянные дни, униженный и оскорбленный, впал в ступор и ушел в отказ. А если так, от заявленных претензий на статус культурной столицы городу придется отказаться.
Чтобы не оказаться в двусмысленном положении, надобно это сделать в официальном порядке. Надо, чтобы областной Совет, поднаторевший в законотворчестве, разработал и принял соответствующий “Закон об оптимизации сферы культуры”, согласно которому учреждения, оказывающие услуги в данной сфере, будут приравнены к предприятиям малого и среднего бизнеса и в силу этого переведены на самообеспечение. Один законодательный акт – и вот вам “окончательное решение культурного вопроса” в одной, отдельно взятой области. Короче – кому нужна культура, пусть сам ее содержит; региональному руководству она ни к чему… А сэкономленные средства, ясен пень, следует направить на укрепление административной системы, обеспечивающей неуклонное улучшение условий жизни в нашем крае, славном своими традициями.
* * *
Основные вопросы, которыми социально и экзистенциально обусловлена русская мысль нового и новейшего времени, – кто виноват и что делать? Всяк дает ответы на свой лад – и оттого все у нас неладно. Общественное мнение шатается из стороны в сторону – в зависимости от того, какая злоба дня утвердится в статусе духа времени.
Как саркастично констатирует историк Василий Ключевский, хотящие перемен не знают, чего они хотят: Новые идеи носятся поверх умов какими-то сухими туманами, застилая глаза и не освежая мысли, а только оставляя на ней сорный осадок в виде пустых фраз, дурных манер, непристойных выходок против общепринятого и тому подобного. 6) Очень похоже на нынешнее протестное движение…
Мы требуем перемен, а когда они случаются, понимаем, что хотели чего-то другого. То, что есть, никогда не то, чем, по нашему убеждению, оно должно быть. Основное содержание каждого нового периода отечественной истории – исправление последствий предыдущего.
Господи Боже! если ты не дал нам, дурным и грешным, рвения к истине, то хотя бы охрани от усердия в заблуждениях…
1) (фр.) – смысл существования.
2) Игорь Шайтанов «Дело вкуса».
3) Венко Андоновский «Пуп земли».
4) Роберт Бертон «Анатомия меланхолии».
5) Антон Чехов «Записные книжки».
6) Василий Ключевский «Воспоминание о Н.И. Новикове и его времени».
Загрузка ...