Автор: Инга Радова, фото Олеси Суровых
Есть точка зрения, что времена меняются, а человеческая натура в глубинной сути пребывает неизменной, выдержанной, как столетний коньяк – дорогой, но не бесценный; константной, как ископаемая ящерица, захлебнувшаяся доисторической смолой с Янтарного берега, медовой и пряной. Однако все, связанное с мироощущением, мировоззрением, текуче и изменчиво.
В отсутствии экшена – в присутствии смысла
Уже герои середины прошлого столетия эмоционально и интеллектуально во многом нам чужды. Нам порой непонятны мотивы поступков людей другого поколения, неясна логика их мысли. И вот уже рождается соблазн счесть их наивными простецами, притом что сами мы целиком, «от гребенок до ног», живем в материальной и духовной культуре, созданной прежними поколениями.
Они становятся немного инопланетянами, не стыкующимися с реальностью, словно музейные экспонаты. Теряют нерв художественные тексты. Современная драматургия перестает быть современной. При этом художественные достоинства никуда не деваются, и ценителям становятся даже более очевидны, но меняется эмоциональный и интеллектуальный климат эпохи.
Скажем, в знаменитой многократно инсценированной, экранизированной, номинированной на «Тони» и «Оскар» пьесе Уильяма Гибсона «Двое на качелях» 1958 года, глядя из дня сегодняшнего, происходит нечто странное: на протяжении всей пьесы два человека разговаривают друг с другом. Событий почти нет, экшн отсутствует, подводные течения и сложно организованные подтексты пролегли в другом месте.
И как это сейчас ставить? Как людям ушедшей эпохи сделаться интересными цифровым и интерактивным, мобильным и жидкокристаллическим нам, которые не то что вечер, а полчаса не в силах потратить на то, чтобы выслушать друг друга? Как их жизненный опыт может помочь нам решить сегодняшние проблемы?
На эти вопросы искали ответы создатели спектакля «Двое на качелях» Орловского государственного театра «Свободное пространство». Режиссер и художник – Сергей Пузырев.
«Перемен, мы ждем перемен…»
«Двое на качелях» – «пьеса на двоих» – популярный жанр, интенсивно развивавшийся в первой половине XX века. В нем есть все для актерской самореализации, но нет нужды в сложной сценографии.
Сюжет пьесы прост, как партия английского рожка учителя Удри из фильма «Безымянная звезда»: Джерри Райн (Максим Громов), молодой, не слишком удачливый адвокат из Небраски, под чудаковатым предлогом покупки холодильника звонит незнакомой девушке, встреченной им в богемной тусовке. Джерри приехал в Нью-Йорк из родного города, чтобы забыть бросившую его жену и начать жизнь заново. Однако его гложут сомнения и неуверенность в себе. В Гитель Моска (заслуженная артистка РФ Елена Шигапова) он ищет человека, который помог бы ему пережить трудный период.
«Ну, червяк с разбитым сердцем, начинай же новую жизнь, борись за себя! (Оглядывает голую комнату и язвительно отвечает себе.) А с чего ее начинать и с чем бороться? С воскресными приложениями газеты «Нью-Йорк Таймс»?
Гитель – добрая, милая девушка, самоотверженная и бескорыстная. Хотя карьера танцовщицы не сложилась, а ее личную жизнь можно определить популярным статусом социальных сетей: «все сложно», Гитель пленяет искренностью и непосредственностью.
Зрители расположились на сцене. Актеры действуют в нескольких шагах от них, что добавляет общему ощущению от происходящего лиричности, некоторой незащищенности, концентрированности на себе.
Действие происходит в проулке между рядами зрительских стульев. Прямо у рампы – кровать Гитель, вокруг которой преимущественно и развивается повествование. В глубине сцены – дверь в съемную квартиру Джерри. Напротив кровати – портновский манекен с розовым и сладким, как пастила и девичьи мечты, шифоновым платьем, отдаленно напоминающим балетную пачку, которое героиня ни разу не примерит, что символично.
Над сценой сгрудились ряды винтажных подвесных светильников в стиле лофт. Обилие ламп наводит на мысль об огромном увеличительном стекле, пугающе компетентном, обещающем все тайное сделать до неприличия явным. Чувствуешь себя как на допросе. На том же своеобразном допросе днюют и ночуют герои пьесы, допытываясь у самих себя и друг друга правды.
В финале раскачивающиеся лампы, вторящие танцующим Гитель и Джерри, иллюстрируют центральную метафору пьесы: летящие качели, которые бросаются из крайности в крайность, взмывают в небо, а потом с эверестов эйфории и адреналина пикируют в пустую полночь.
Гитель – человек-тридцать три несчастья. Зато у нее, как у кошки, девять жизней.
Героиня спектакля – наша современница с нашим же менталитетом в женском его изводе: любящая и умеющая страдать, недооценивающая себя, заранее настроенная на поражение, жертвующая собой ради мужчины, готовая довольствоваться малым и внутренне убежденная, что всего перечисленного она достойна.
Достаточно одного пристального взгляда на Гитель, и становится ясно, что она с самого начала, априори готова к впитанному с молоком матери страдательному сценарию – традиционной фигуре патриархальной грамматики женской жизни в России. «Вы прирожденная жертва», – говорит ей Джерри. «Чья?» – спрашивает она его. – «Своя собственная!».
Сладчайшее слово на свете… «помогать»
Прирожденная жертва всегда ищет и находит своего прирожденного убийцу, но в данном случае Гитель повезло, потому что не она искала Джерри, а он сам свалился ей на голову.
Джерри – необычный молодой человек, и Гитель это понимает. Он образованный, умный, внимательный, ответственный. Он не просто пользуется добрым к нему отношением девушки, но старается ей помочь, в том числе стать более требовательной к другим, убеждает ее, насколько она чудесный человек и какого на самом деле отношения к себе заслуживает. «После слова «любить» сладчайшее слово на свете… «помогать», – говорит Джерри.
Из далекого 58-го года Джерри трудно заподозрить в верности текстам «Аквариума», но его позиция совпадает с тем, что песенно наколдовывает БГ:
«Что ты рыдаешь, размазав паленую тушь? Лучше б ты пересекала в собачьей упряжке плато Гиндукуш или б тихо мурлыкала про Москву и Сокольники, выпивая с шаманами в «Золотом треугольнике». Слушай, сестра, брось пресмыкаться в юдоли, скажи «прощай» концепции бабьей доли».
И «сестра» его услышала. История с Гитель стала счастливой и для Джерри: ухаживая за страдающей язвой желудка девушкой, занимаясь ее бытовыми проблемами, помогая ей определиться профессионально и личностно, он обретает внутреннюю уверенность в собственных силах.
Несмотря на то что их союз не назовешь гармоничным (неслучайно спектакль «Двое на качелях» имеет подзаголовок: «Сны о параллельных кривых»), несмотря на их ссоры, взаимные претензии и эмоциональные выяснения отношений, связующие их нити не обрываются. Финал пьесы не совпадает с окончательным расставанием. Для Гитель и Джерри это не прощание, а нечто сродни открытому финалу.
Можно ли назвать такую концовку хеппи-эндом, не знаю, но справедливы слова Александра Блока: «Человек всегда достигает того, чего хочет, а если не достигает – значит, мало хотел, а если достигает не того, чего хотел, то обман кажущийся – достигает именно того, чего хочет».
Загрузка ...