Год как год

2018-12-31

Автор: Владимир Ермаков

Год к концу, а день в начале. Я стою у окна и думаю, о чем бы мне подумать. Чтобы записать то, что вздумается, в формате своемерных заметок. В уме смутно, в окне сумрачно. В сизой полутьме, по чистому снегу, нападавшему за ночь, хмурые владельцы выгуливают разнокалиберных собак. Вслед за ними по тем же дорожкам неспешно и неохотно тащатся в школу невыспавшиеся дети.



Я смотрю сверху на смутные силуэты и вспоминаю картину Брейгеля, где изображены (вид сверху) усталые охотники с понурыми собаками, бредущие из зимнего леса в заснеженный городок. В этой удивительной картине, может быть, лучшей в мире, есть что-то магическое, поддерживающее дух в состоянии философской отрешенности.
В состоянии отстраненности я проникаюсь видением божьего мира. На первом плане деревья – как будто нарисованные черной тушью, размытой тающим снегом. В абстрактном чертеже кроны едва заметными пометками просматриваются вкрапления синиц. Вот одна сорвалась с ветки, села на окно и требовательно постучала клювиком в стекло (ей-богу, не вру – так оно и было!) – и тут же, испугавшись своей смелости, вернулась на ветку. Через несколько минут то же проделала вторая. Я решаю для себя, что эти нахалки из тех синиц, что харчились на моем окне прошлой зимой. Возвращение крылатых нахлебниц кажется мне символичным: что было в начале года, заново является в конце. Постоянство природных процессов вызывает чувство устойчивости, которого так не хватает социальным явлениям.
Поскольку синицы не отступались от намерения поживиться за мой счет, пришлось прислушаться к настоятельным просьбам и открыть для них столовую. (По аналогии с забегаловкой назвал ее залеталовкой.) Меню скромное: сало и крупа. Так ведь и запросы у них невеликие. Как и у меня, в общем-то; как говорится, лучше синица в руках… правда, в руки синицы не даются: чуть что – шарахаются с края кормушки в снежный воздух и рассаживаются на дереве, выжидая, когда обстановка прояснится. Не хотят, чтобы их прибрали к рукам, – предпочитают сохранять независимость. Я их понимаю; сам такой.
Уподобляясь птичкам божиим, мысли кружат вокруг и около замысла… Я же собрался в этом тексте подвести баланс года – что пошло в плюс, что ушло в минус. Так что сворачиваю лирику и поворачиваю к прагматике – поворачиваюсь от окна к монитору, на котором вверху пустого файла заголовок: ГОД КАК ГОД. И хайку Басё в эпиграфе.

* * *
В генеральном (иначе – геополитическом) плане год был… скажем уклончиво: предсказуемо трудным. Правда, некоторые вялотекущие конфликты удалось если не снять, то хотя бы стабилизировать в дремлющем режиме – зато другие кризисные ситуации стали критическими. Что еще хуже, количество больных проблем возросло за счет проблематизации спорных вопросов. Что будет после того, как напряженность достигнет предела терпимости, думать не хочется.
Главным политическим событием в стране были перевыборы президента. 18 марта электорат абсолютным большинством голосов (77%) продлил полномочия Владимира Путина на следующий срок. Однако уже через полгода опросы показали заметное падение его рейтинга. Разочарование избирателей было вызвано двумя взаимосвязанными факторами: переназначением одиозного правительства и одобрением пенсионной реформы. Народ выражает несогласие с существующим положением, когда президент берет на себя слишком много ответственности, а правительство вообще ни за что не отвечает. Что касается парламента, то наши (наши?! – даже не смешно…) депутаты получают деньги (надо сказать, немалые!) за то, что занимают отведенные места – чтобы их не заняли другие, имеющие собственное мнение.
В общем, все так же, как было до того, только хуже. Обещанных позитивных изменений в государственной стратегии в этом году не произошло, и в новом, очевидно, ждать не стоит. А вот роста цен и сокращения средств нам не избежать. Всем станет жить тяжелее, кроме правящей элиты, конечно, которая по своему разумению устраивает нашу жизнь.

* * *
Главным политическим событием в нашем регионе были выборы губернатора. 9 сентября коммунист Андрей Клычков набрал около 84% голосов, получив тем самым в свои руки всю полноту административной власти. До того он без малого год управлял делами региона от имени и по поручению президента, и орловцы притерпелись к его кандидатуре – хотя не очень разобрались в его характере. Бог весть, что за человек; вроде бы открыт для общения, а в понимание не дается…
В одной из статей историка Василия Ключевского есть замечательный пассаж, относящийся к характеристике ответственных лиц, идеально вписывающихся в понятие официоза; публичная репрезентация власти раскрывается через сравнение с театральным спектаклем: Даровитый актер играл в пьесе действующее лицо, которое много действовало и говорило, но не умело достаточно выяснить смысл своих слов и действий, – осталось лицом без физиономии. Андрей Клычков в роли орловского губернатора производит именно такое впечатление: можно сказать – неопределенное, можно сказать – неоднозначное.
Взяв на себя обязательство навести порядок в делах, новый губернатор вроде бы активно работает в этом направлении, но что именно происходит в верхах (и происходит ли что-нибудь, кроме аппаратных интриг), разобрать трудно. В эпицентре власти слепое пятно; в центре всех событий крупным планом представлено ответственное лицо, но – лицо без физиономии. После избрания на пост Клычков все так же отчужден от окружающей действительности, как при назначении на должность. Почему так – нам неведомо. То ли явные подхалимы внушили ему, что он и так народу всех милее, то ли тайные советники, будучи себе на уме, советуют держать дистанцию, то ли сам он, не будучи в себе уверен, не хочет вступать в прямое взаимодействие с окружающей действительностью. Как бы то ни было, публичная сторона власти сводится к ритуальным формам проявления. Стратегия подменяется идеологией, прагматика – риторикой. Зачарованность речью незримо и неотвратимо вводит литературную столицу в креативный ступор.
Короля играет свита, но возникает впечатление, что ближний круг губернатора – замкнутый круг. Если в кадровой политике Клычкова есть логика, то явно не формальная; распределение властных полномочий в системе руководства не соответствует административному расписанию, и кто на самом деле формирует политику в регионе, можно только догадываться. Возникает подозрение, что в основу стратегии нового губернатора положен тот же серый сценарий, по которому работали команды Козлова и Потомского. Даже действующие лица телевизионного сериала, идущего по всем местным новостным каналам, большей частью знакомы до слез: все те же эффективные менеджеры, что привели к отставке двух прежних губернаторов. Жаль, бесконечно жаль… Голосуя за Клычкова, орловцы надеялись на модернизацию административной системы. Напрасно надеялись.
Кажется, хроническая неурядица в ранге установленного порядка свойственна большинству регионов России. Так, в ответ на мои критические суждения о современной демократии замечательный русский писатель Валентин Курбатов, член Совета по культуре при президенте РФ, с грустной иронией пишет из Пскова, где те же проблемы, что и в Орле: И я не знаю, как говорить о надеждах и обещаниях. Как вычитал в одной газетке: “Правительство столько обещало этому народу, а ему все мало!”. Воистину так! власть у нас на посулы не скупится; мало – пообещает еще. К следующим выборам. И непременно выполнит все свои обещания. К морковкиным заговеньям.

* * *
Вешая на люстру серебряную канитель, тешу душу банальностью: как бежит время! Кажется, совсем недавно этот год был новым, с елочной иголочки – и вот уже все двенадцать месяцев нестройной вереницей по размеренной дороге календаря ушли в призрачное прошлое… Пристраивая возле телевизора старенького Деда Мороза, вспоминаю, что было замечательного в моей жизни в прошедшем году. Много всего, но важного немного.
Самое значимое для меня событие года – перезагрузка зрения; после двух операций по удалению катаракты я стал яснее видеть божий мир. Однако лучше видеть не значит больше ведать – ничего такого, чего бы я прежде не различал, в поле зрения не обнаружилось. Наверное, чтобы прозревать то, что зришь, нужно снять мутную пелену предубеждений с обыденного разума, а тут медицина бессильна.
Самое главное, что определяет (и, может быть, как-то оправдывает) мои труды и дни, – литература. Так что большая часть личного времени потрачена на то, что было прочитано, и то, что было написано. Самое существенное, чем был занят весь год, – продолжение работы в «Орловском вестнике»: в каждом номере, без пропусков, публиковалось очередное эссе в формате проекта «Некстати». Удерживать доверие редакции и интерес аудитории трудно, но оно стоит того. На платформе «Орловского вестника», как мне думается, сходится все, что в нашем городе стоит внимания и имеет значение. Дай бог, чтобы газета, старейшая в регионе, и впредь сохранила свое место в общественной и культурной жизни города.
Что еще? Опубликовано несколько текстов в российских журналах и альманахах. В Финляндии переиздана книга эссе. У себя дома издать книгу в этом году не получилось. Но я не сетую. Ни на что не сетую. Не печалюсь о том хорошем, что прошло мимо ожиданий. И радуюсь всему доброму, что было дано, – по трудам или даром. Как бы то ни было – год на исходе. Год как год; мог бы, конечно, сложиться лучшим образом, но ведь мог бы, не ровен час, пойти от беды к беде по дороге к горю. Помня об этом, будем обнадежены тем, что у нашей современности есть исторический ресурс.

* * *
Последнее эссе годового цикла, необязательное, как разговор на пороге, пишется в вольном стиле – как бог на душу положит. Легла досада на сердце – отчего же не высказать? Нашел стих на душу – пусть найдет место в тексте. Хотя бы в виде нерифмованных пятистиший в японском стиле, уже устоявшихся как жанр в русской поэтической традиции.

Грезил, глядя на снег,
сам не зная, о чем…
очнулся от тихого стука:
сев на окно, в стекло
постучала синичка.

Шел в магазин за хлебом…
В сумерках снег кружился…
И было легко на сердце,
как будто со мной случилось
все, о чем я мечтал.

То, что еще вчера
томило смутной тоской,
отошло от души…
тихо, как свет во тьме,
зачинается завтра.

* * *
В конце календаря к привычному ощущению жизни примешивается нечто иное. Время, текущее последовательно, словно разделяется в себе, и две его ипостаси, внутренняя и внешняя, начинают течь параллельно, вызывая в душе непонятное смятение. Что лишний раз доказывает, что в феномене нашего существования физика и метафизика наличествуют нераздельно и неслиянно – иначе почему бы в зимние ночи, пронизанные звездным светом, нам снилось счастье, которого мы не знали…
А в злобе дня с каждым днем возрастает праздничная нервозность. Уходящий год готовится сдать дела предстоящему. До смены лет осталось всего ничего… Что поставить в конец последнего текста годового цикла своемерных заметок?
Пожелание всего хорошего – возможного и невозможного: пусть каким-нибудь чудом у нас наладится все то, что не ладится в явочном порядке. В мистику я не верю, в политику и того меньше. Однако знаю, что в повседневной действительности иногда (правда, крайне редко) случаются чудеса, а в государственном регламенте время от времени (правда, еще реже) происходят перемены к лучшему. Ну так пора бы уже…
По старой советской традиции по большим праздникам от имени и по поручению существующего порядка неизвестно кто обращался невесть к кому с пафосными призывами; в плане содержания в этих риторических фразах не было никакого смысла, но в плане выражения ритуальные заклинания поддерживали в людях надежду на лучшее. Вот и мне пришло в голову составить призывы к Новому году – семь общих тезисов на всякий случай. Что хотелось бы пожелать всем добрым людям, включая самого себя? Пожалуй, вот что:

* Чтобы в завтрашнем дне было больше уверенности.
* Чтобы в нашей стране было больше справедливости.
* Чтобы в нашем народе было больше солидарности.
* Чтобы в нашем руководстве было больше ответственности.
* Чтобы в нашей деятельности было больше позитивности.
* Чтобы в нашей действительности было больше разумности.
* Чтобы в нашей жизни было больше радости.

* С НОВЫМ ГОДОМ! *