Автор: Владимир Константинов
День был пасмурный. Придя с обмеров старого коровника и поужинав, я прилег на диван, но, вспомнив, что вчера обнаружил в сенях сундук за всевозможной рухлядью, поднялся, взял фонарик и вышел туда. Выдернув из ржавых петель здоровенный гвоздь, открыл крышку сундука и застыл от изумления. Сундук был наполнен пожелтевшими от времени газетами, журналами, книгами в темных переплетах и без оных. Взяв первую попавшуюся книгу без обложки, начинающуюся с двухсотой страницы, вернулся на уютный диван и стал читать.
В книге были собраны произведения поэтов и прозаиков разных стран и времен. Начиная с Байрона и кончая каким-то нашим Тинским. Меня же тронуло своей чистотой и свежестью, как вода в лесном ключе, стихотворение Ивана Алексеевича Бунина «Крест в долине при дороге». О чем и о ком писал поэт, мне было неизвестно. Я читал его «Антоновские яблоки», «Суходол», «Темные аллеи» и что-то еще, но то, что он создавал такие пронзительные, светящиеся изумрудным огоньком стихи, не знал. В те годы эмигрант Бунин был не в чести и особо не пользовался популярностью. И еще. Мы, инженерия, с утра до вечера занятые разработками всевозможного оборудования, расчетами, проектированием, не всегда находили время читать художественную литературу, даже наших великих прозаиков и поэтов. Ну а о личной жизни многих из них, в том числе о жизни Ивана Бунина, и вовсе ничего не знали.
Лежа на диване в избе-гостинице, полной тайн и невероятных снов, я читал рассказ «Двойник» Аверченко, как вдруг незаметно уснул. Открыл глаза – и не поверил им. Я стоял на незнакомой улице, недалеко от серого здания, а справа, за зеленью, на месте библиотеки имени Крупской возвышался собор. Это меня насторожило. Подумал, может, я сплю и вижу себя в прошлом?» Но потом тревога почему-то исчезла. И тут я увидел идущего навстречу пожилого человека в парусиновом пиджаке, в светлых брюках и в соломенной шляпе на седых пышных кудрях.
– Скажите, пожалуйста, где я нахожусь, и что это за здание слева? – спросил я.
Импозантный старик, внимательно поглядев на меня, улыбнулся и ответил:
– Вы, молодой человек, находитесь в губернском городе Орле, на улице Зиновьевской, возле здания типографии и издательства уважаемой госпожи Надежды Алексеевны Семеновой.
Я удивился: в городе была только одна типография – «Труд».
– Хорошую газету «Орловский вестник» выпускает госпожа Семенова, – продолжил старик. – Печатают и начинающих авторов. Вы пишете? – поинтересовался он. – Если да, то советую зайти в редакцию попытать счастье.
Он снял шляпу, провел ладонью по седым кудрям и с гордостью произнес. «Я поэт. Моя фамилия Фруг!» Надев шляпу, он по-юношески бойко заспешил вверх по улице.
– Еще одна газета, – обрадовался я. – Есть шанс напечатать в ней и мою поэму.
И я решил зайти в это издательство. Поднявшись по крыльцу, открыл дверь. Меня никто не остановил. Пройдя темноватые сени, скучную прихожую, я очутился в светлой комнате. За столом, накрытым льняной скатертью, сидели трое и чаевничали. Две девушки в кипенно-белых блузках и молодой розовощекий человек в белой рубашке. На столе блестел медными боками самовар, стояло блюдо с горкой баранок и хрустальная сахарница с кусочками колотого сахара. Трое, казалось, не замечали меня. Красивая девушка в позолоченном пенсне пододвинула фарфоровую чашку к молодому человеку и попросила:
– Ваня, будь добр, подлей кипятку.
– С удовольствием, Варя, – ответил тот и, долив чашку, осторожно подвинул ее к девушке.
– Кто вы и зачем пришли? – вдруг строго спросила девушка в пенсне. Я же обратил внимание на ее глаза. В них читались твердость и уверенность в себе – видимо, девушка была с характером. Я что-то промямлил в ответ. Молодой человек повернулся ко мне. У него были красивые темно-синие глаза, в которых плескалась радужная юность.
– Вы, наверное, принесли что-нибудь? – спросил он.
Другая, темноволосая девушка улыбнулась мне и предложила:
– А попейте-ка с нами чаю.
Та, что в пенсне, поморщилась. А синеглазый молодой человек поддержал темноволосую:
– Действительно, садитесь за стол, господин. Как ваше имя?
В его голосе была такая дружелюбная настойчивость, что я, назвав себя, покорно сел за стол. Он сходил в другую комнату, принес пустую чашку, налил в нее кипятку и, пододвинув ко мне, сказал:
– А заварку сами нальете, по вкусу.
Темноволосая любезно предложила:
– Угощайтесь, баранки свежие.
Я пивал всяких чаев, но этот, с кипятком из самовара, да еще с хрустящими баранками с изюмом был необыкновенен. За чаепитием молодой человек приналег на баранки и хвалил какого-то пекаря Боева. Девушки жеманно откусывали от баранок по кусочку и пили чай не спеша, держа чашки, оттопырив мизинчики. Они продолжали свой разговор. Говорили о добрейшей Надежде Алексеевне, об очень вспыльчивом главном редакторе, о любящем выпить метранпаже и еще о чем-то, мне непонятном. Та, что в пенсне, главного редактора защищала: «Поймите, все на нем, и даже порой корректирование текста…» Я заметил, что когда девушка в пенсне обращалась к молодому человеку, ее глаза удивительно преображались. В них светились любовь и бесконечная нежность.
Попив чаю, девушки встали из-за стола. Та, что в пенсне, сказала:
– Ваня, мы будем ждать тебя в зале. Я хочу помузицировать.
И они ушли. Я обратил внимание на то, что на них были длинные, до пола, темные юбки. Мелькнула мысль: ради моды женщины готовы терпеть такую жару…
– Пойдемте в мой кабинет, – предложил мне молодой человек.
В кабинете, оклеенном дешевыми обоями, он сел за стол, покрытый зеленым сукном, предложил сесть и мне. У нас состоялся разговор:
– Где служите?
– Я?
– Вы.
– Я инженер. Сейчас выбираю площадку под строительство коровника на двести голов.
– Понятно… Что пишете: стихи или прозу?
– Стихи.
– Прочтете?
Молодой человек, слушавший вначале меня внимательно, потом поскучнел. И когда я закончил чтение, он посоветовал: «Пишите прозу. А стихи ваши по-детски наивны. Ну причем здесь березовая роща и белые хризантемы?! Кстати, хризантема – национальный японский веток. Он изображен в их гербе». Улыбнувшись, добавил: «А японцы умеют из хризантем готовить отличные блюда».
– О чем писать прозу? – наивно поинтересовался я.
– Ну, хотя бы о коровах, – серьезно ответил он.
– О коровах?! – изумился я.
– Вы читали великого Толстого, «Холстомер»? Нет? Почитайте. А корова – это животное, священное для человека, как и в Индии.
– Нельзя ли почитать вашу газету? – попросил я.
– Отчего же, – он встал из-за стола, подошел к другому небольшому столику, на котором чернела пишущая машинка и лежала кипа газет. Выбрав один из экземпляров, протянул его мне:
– Вот здесь мой рассказ, почитайте.
Тут в кабинет вбежал человек с испуганным лицом, в измазанном черной краской фартуке:
– Иван Алексеевич, Сенька-наборщик что-то напутал в тексте. Помогите разобраться!
Молодой человек, встав из-за стола, пожал мне руку со словами:
– Приходите и приносите ваши творения. Надеюсь, что проза у вас получится.
Мы расстались. Проходя через комнату, в которой пил чай, я услышал чарующие аккорды фортепиано. Играли что-то из Чайковского. Выйдя на улицу, вдохнул чистейшего воздуха и… проснулся.
Я находился в избе, на диване, а книга без обложки лежала на полу. Не знаю почему, я вскочил и бросился в сени. Открыл крышку сундука – и крайне изумился. Сверху лежал пожелтевший «Орловский вестник» – ежедневная газета общественной жизни, литературы, политики, торговли. №26, вторник, 13 февраля 1890 года. На второй странице был напечатан рассказ «Первая любовь (из воспоминаний детства)» И.А. Бунина.
На очередном заседании нашего литературного кружка я спросил у всезнающего Арнольда Ильича о газете «Орловский вестник». Тот удивился:
– А зачем тебе?
– Интересно.
– Да, издавалась когда-то эта газета. И в ней работал наш великий Иван Бунин, – ответил Арнольд Ильич и посоветовал почитать воспоминания Веры Муромцевой-Буниной, жены писателя, «Жизнь Бунина. Беседы с памятью» и, если я уж очень заинтересуюсь, материалы для биографии И.А. Бунина за авторством Баборенко.
Свой удивительный сон я по секрету поведал симпатичной Леночке, которая выделялась в нашем кружке своей начитанностью. Выслушав меня, она посетовала: «Ну почему мне не снятся такие сны…» А потом рассказала о страстной любви молодого Бунина к Варваре Пащенко, закончившейся ее бегством от него, нищего, начинающего писателя, к некому Бибикову – в то время богатому помещику. Кстати, другу Ивана Бунина.
Загрузка ...