Иного не дано. Апология аполитичного

2018-08-06

Автор: Владимир Ермаков

Сколько себя помню, никогда в политику не лез. И впредь намерен держаться от нее подальше. Никто, кроме людей, не нашедших себе лучшего применения, у нас политикой не занимается. Однако никто, кроме блаженных и юродивых, не может избежать ее влияния на свою жизнь.



Сколько себя помню, никогда в политику не лез. И впредь намерен держаться от нее подальше. Никто, кроме людей, не нашедших себе лучшего применения, у нас политикой не занимается. Однако никто, кроме блаженных и юродивых, не может избежать ее влияния на свою жизнь. Хотелось бы, чтобы было иначе, – но в функции социального катализатора альтернативы политике нет. Покуда есть зазор между государством и обществом, из него будет истекать темная субстанция власти, обладающая магическим действием на судьбы людей.
Как нельзя вычерпать из реки воду, так нельзя вычесть из истории политику. Пусковым механизмом мировой истории стал первый кризис человеческих отношений. Когда между первыми людьми, рожденными не в раю, началась конкурентная борьба, Каин убил Авеля. Это было политическое решение. Специфику такого подхода к действительности аналитик Раймон Арон определяет через отказ от морализма, – Политическая проблема – это не нравственная проблема («Мемуары»).
Как это ни печально, в эмпирическом плане насилие оправдало себя. Потомки Каина прочно обосновались в земле Нод, к востоку от Эдема, где Каин основал первый в мире город, положив тем самым начало цивилизации. В зависимости от метрополии оказались потомки Сифа, третьего сына Адама и Евы. О потомках Авеля Священное Писание не сообщает ничего; за этим умолчанием скрывается первый случай геноцида в священной истории.

Не быть в мире добру, а в людях миру, пока философы не станут царями или цари не будут философами, – утверждал Платон. Когда властителями в государстве станут подлинные философы, будет ли их несколько или хотя бы один, нынешними почестями они пренебрегут, считая их низменными и ничего не стоящими, и будут высоко ценить порядочность и ту честь, что с нею связана, но самым великим и необходимым будут считать справедливость; служа ей и умножая ее, устроят они свое государство («Государство»: кн. VII). Впрочем, его собственная деятельность на этом поприще оказалась неудачной; в итоге преобразований, затеянных в Сиракузах, один его последователь сверг другого, а того убил третий, чтобы самому стать тираном. И более он государственными делами не занимался, хоть из его сочинений и видно, что он был государственный человек, – констатирует Диоген Лаэртский.
Не знаю, как в чужедальних странах, а в российском государстве платонических отношений между властью и народом никогда не возникало – даже в период (увы, исчезающе малый) увлечения общества демократическими идеалами. А жаль. Может, стоит вернуться к этой идее? Может, в нашем регионе, в последние годы ставшем полигоном для испытаний народного терпения, поставить еще один административный эксперимент – внедрить философский подход к государственным делам, разработанный Платоном в его Академии? Почему бы и не попробовать? Даже если из этого ничего не выйдет, хуже все равно не будет. Провалимся – так нам не привыкать. Зато прославимся… А на сегодняшний день любомудров в руководстве явно недостает: кадровый резерв местной администрации формирует не философский факультет ОГУ, а учебное заведение с неудобоваримой аббревиатурой РАНХиГС – тоже академия, но учебная установка у нее явно не та, что в платоновской.

Практический опыт Аристотеля, оппонента Платона по всем философским вопросам, оказался более впечатляющим: его ученик Александр Македонский, реальный политик, натренированный на реальность, положил начало процессу глобализации. Образным отражением радикального решения запутанных проблем стало выражение разрубить гордиев узел, связанное с эпизодом из его биографии. В одном храме среди прочих диковин был узел, который никто не мог развязать; когда жрецы предложили эту задачу Александру, тот, недолго думая, рассек узел мечом. Доказав тем самым, что в реальной политике довлеют не платоники (последователи Платона), а перипатетики (последователи Аристотеля); в споре за приоритет прав тот, кто утвердит свое право.
Анализируя политическую систему острова Крит, Аристотель отмечает такой момент: Законодатель придумал много мер к тому, чтобы критяне для своей же пользы ели мало… («Политика»: кн. VII). Хотел он этого или нет, в этой фразе осело столько сарказма, что она остается актуальной на все времена. Скажем, если примерить ее к социальной политике нашего нынешнего руководства, она укладывается без зазора в риторику правящей партии. Следуя этому принципу, правительство проводит расчет потребительской корзины, исключая все, без чего можно обойтись.
Самый убедительный пример заботы властей о народе – пенсионная реформа. Исходя из человеколюбивых соображений, правительство Медведева оптимизирует социальное страхование – чтобы наши люди ели меньше, а работали больше, за счет здорового образа жизни продлевая трудоспособный возраст до полного израсходования жизненного ресурса. Если бы премьер при подобных заявлениях не прятал глаза от телекамер, мы и впрямь могли бы поверить, что он и вправду так думает. И у всех наших ведущих политиков такая же коварная риторика – и такая же лукавая диалектика…

Большая часть нашего политического класса сформировалась в административной традиции советской номенклатуры, модернизированной на основе результатов криминальной приватизации, поэтому и в этическом, и в техническом плане режим власти оставляет желать лучшего. Основная проблема нашей политической элиты не в тотальной циничности, как представляется социальным идеалистам, а в фатальной некомпетентности. Посмотрите без гнева и пристрастия хотя бы на местную систему управления – много ли в ней администраторов, которых можно считать профессионалами? Увы – по пальцам перечесть. Говоря на канцелярите (бюрократическом жаргоне), наши чиновники по статусу своему не управленцы, а порученцы. Притом нерасторопные, неумелые, ненадежные. И – необходимые… прежде всего в том смысле, что обойти их нельзя: административная система – глубоко эшелонированная оборона государства от общества.
Структура управления является неотъемлемой частью государственного устройства, и актуальная политика консолидирует тенденции социальной эволюции. Вопрос лишь в том, насколько эффективна политическая система. Нынешнее плачевное состояние внутренних дел обусловлено коррупцией, поразившей все институты власти. Коррупция – это системное разложение государства, гораздо более опасное, чем протестное движение несистемной оппозиции.
Коррупция в переводе с латыни – порча. Степень испорченности политического сословия отражает сарказм Киссинджера: Какие-то 90 процентов политиков портят репутацию всех остальных… Увы, так оно и есть. Но может быть еще хуже. Горе стране, где доля порядочных людей в общем числе государственных и общественных деятелей убывает до статистической погрешности.

Идеологическая концепция, концентрирующая то или иное политическое движение, не более чем умозрительная фикция. Суть политики как таковой можно передать тремя словами на латыни: hic – nunc – sic; в упрощенном переводе: тут – теперь – так. Делай что можешь как умеешь – а там как выйдет. Настоящий политик решает насущные проблемы, отдавая себе отчет в том, что любое распоряжение может иметь побочные следствия, разобраться с которыми будет тем труднее, чем проще решена нынешняя проблема. Но – довлеет дневи злоба его. Специфика политики проясняется в выражении «держать власть»; власть мало иметь, надо уметь ее удержать, иначе она, словно вавилонская блудница, в недолгом времени уйдет к другому.

Реальная политика – продвижение к ускользающей цели в меняющихся обстоятельствах места и времени. Действующему политику надо все время быть начеку, потому что слева соперник, стремящийся тебя опередить, а справа соратник, норовящий тебя предать; надо двигаться быстрее, потому что сзади погоня, но продвигаться осторожнее, потому что впереди западня. Основные свойства политика – лукавство и коварство; если кто слышал о простосердечных и прямодушных политиках, пусть никому не пересказывает эти слухи, чтобы не сочли идиотом или, паче того, идеологом.
Политическая методология – технология власти. Ведущий принцип властолюбия – не иметь принципов. Читайте Макиавелли; он с полной откровенностью изложил методику политической деятельности: добиваясь успеха, можно действовать беззаконно, – если это можно делать безнаказанно. Сам Макиавелли, кстати, в этом занятии не слишком преуспел; его соперники, теорий не строившие, оказались искуснее в кознях.

Политики меняются, политика остается. Смена власти – перемена риторики, но не грамматики. Поэтому не стоит возлагать особых надежд на реформы, которые проводятся сверху; при всех переменах правящая элита будет добиваться своего – не мытьем, так катаньем. В замкнутой системе, каковой является государственное устройство, в пределах одного исторического периода может меняться погода, но не климат.
Если в пределах системы, сохраняющей прежние параметры, проводится ротация кадров, принципиальных изменений ждать не следует: от перемены табличек на кабинетах сумма ведомственных проблем не меняется. И нет оснований полагать, что при смене режима власти будет как-то иначе. Главная проблема нашего общества не в том, что у нас бездарная администрация, – гораздо хуже, что у нас бездарная оппозиция.
Политика как таковая может быть определена как эмпирика: социальное зло, позволяющее методами от обратного сохранить в мире прожиточный минимум добра. Иного устройства общественных отношений в исторических параметрах нам не дано. Вопрос стоит лишь о коэффициенте полезного действия государственного механизма: насколько результаты работы оправдывают расходы. Если содержание аппарата управления становится убыточным, его необходимо реформировать, – но разрушать нельзя. Что бы ни утверждали предводители протеста, подбивая народ на бунт, при прочих равных обстоятельствах плохой порядок лучше, чем никакой.
Ни одну партийную программу нельзя принимать на веру, потому что единственная цель политической деятельности – завоевание и удержание власти. Если правящая элита руководствуется модернистскими идеями, оппозиция выступит под музейными знаменами, если же режим власти опирается на традиционные ценности, идеологией протеста станет борьба за свободный образ жизни. Чего никогда не замечает активная общественность – лидеры правящей партии и вожди оппозиционных движений сделаны по одному и тому же стандарту. И те, и другие – отпетые политики…
Наиболее активны два типа политических деятелей – харизматики и маразматики. Первые вызывают энтузиазм, нужный для консолидации усилий, а вторые вызывают смех, нужный для снятия напряжений.
Наиболее актуальны два вида деятельных политиков – подвижники и прагматики. Первые по мере возможности подтверждают разумность власти, а вторые по мере разумения поддерживают связь с действительностью.
Конечно, скептическое отношение к политической деятельности не обнадеживает в плане позитивных изменений существующего порядка. Но разве у нас есть активные политики, кроме тех, которых мы знаем как облупленных? К сожалению, других нет. Значит, придется терпеть этих… или самим становиться политиками. Не знаю, как вы, а лично я не имею к этому занятию ни малейшей склонности.

В ходе логического анализа существующего порядка вещей критический разум приходит к однозначному выводу: задача согласования всех социальных интересов (уравнение со многими переменными значениями) реального решения не имеет – только мнимое. В умозрительной перспективе можно представить, что за крутым поворотом истории государство полностью совпадет с обществом, но в обозримом будущем такая вероятность не просматривается. Хочется нам этого или не нет, дни нашей жизни придется тратить по нынешнему политическому курсу.
Полагаться на тех, кто держит власть, глупо, а надеяться на тех, кто рвется к власти, наивно. Что же делать? То же, что всегда: по мере возможности менять ситуацию в лучшую сторону, из неизбежных зол выбирая меньшее. Уповая на то, что социальная инерция будет продвигать национальные интересы в направлении, заданном отечественной историей. Пока же неведомая цель русского пути не достигнута, а российское государство равно далеко и от платоновского идеала, и от аристотелевского регламента, пусть каждый занимается своим делом – без крайней необходимости не нарушая законодательства и до последней возможности не теряя достоинства. Этого недостаточно, но иного не дано.