Инвестиционные перспективы Орловской области

Автор: Николай Цикорев

Об перспективах Орловской области в инвестиционной сфере рассказывает экс-вице-губернатор по экономической политике, декан экономического факультета ОРАГС Николай Цикорев

В России испокон веку и до начала рыночной реформы 1990-х годов доминантным, а порой и единственным инвестиционным субъектом было государство. Как это ни странно, и в имперских, и в советских инвестиционных интересах Орловщине, да и всей Центральной России отводилась роль донора, воспроизводящего человеческие ресурсы, крепкий человеческий материал, используемый для достижения имперских целей или проведения радикальных социально-политических экспериментов, включая революцию и гражданскую войну, коллективизацию, индустриализацию, послевоенное восстановление и т.д. Небезынтересно, что Орловская область, образованная в 1937 году фактически в границах Орловской губернии, созданной в 1778 году Екатериной II, стала источником не только человеческих, но и пространственных инвестиций для образования в 1944 году Брянской области, а в 1954 году – Липецкой.

Нужно ли в связи с этим много говорить о том, что политическая природа, политический государственный генотип инвестиционного процесса в России воздействуют и еще долго будут воздействовать на сознание даже самых свободных, самых «рациональных» экономических субъектов, осуществляющих свои собственные инвестиции из своих собственных сбережений.

Для установления баланса власти и экономической рыночной свободы, как показала наша новейшая история, требуется не одно десятилетие. По крайней мере, не те два последних, что прошла Россия.

Экономика не терпит революций, ибо последние несут «перерывы» в воспроизводственном процессе, т.е. в конечном счете сокращают жизнь экономических субъектов (читай: людей).

В том, что в начале 90-х годов прошлого века в России произошла революция, а не какие-то там рыночные реформы, думается, мало кто сомневается. Дело в том, что реформы имеют сознательное начало, а здоровое человеческое сознание не может нести в себе алгоритм саморазрушения. Тем не менее отказ от старого государства одновременно стал процессом быстрого революционного разрушения национальной экономики и в первую очередь полным демонтажом инвестиционного механизма. Передел собственности на все без исключения экономические ресурсы ликвидировал и субъекты, и объекты инвестирования.

Я далек от этических оценок процессов первой половины 90-х годов, тем более, что при характеристике исторических социально-политических катаклизмов они вообще неуместны. Хотя желающих «посудить» и «осудить» у нас всегда более чем достаточно, причем степень их глупости и незнания четко соответствует их же категоричности суждений.

Как бы то ни было, в середине 90-х годов люди, знающие и понимающие, схватились за голову: «Куда мы идем? Ведь рынок – это не только пересечение кривых спроса и предложения. Это еще, в самой элементарной модели, процессы сбережений и накоплений. Да и в базисной картине «потока доходов» центральное место занимает государство и как крупный рыночный игрок, и, естественно, как гарант всех общественных институтов, т.е. систематизированных правил жизни людей».

В этой связи знаменателен 1996 год, когда верхнюю палату парламента – Совет Федерации – сформировали руководители исполнительной и законодательной власти всех субъектов Федерации. Председатель Совета Федерации Е.С. Строев организовал работу научно-экспертного Совета, в который вошли практически все крупнейшие ученые: экономисты, юристы, социологи, политологи России, их зарубежные коллеги, включая целую плеяду нобелевских лауреатов-экономистов.

Появилась уникальная площадка для свободной продуктивной дискуссии, в которой непримиримость противоречий между «рыночниками» и «государственниками», как правило, разрешалась в выработке единых продуктивных предложений для политиков. Именно на международной конференции, обсуждавшей проблемы роли государства в переходной экономике, и «государственник» Л.И. Абалкин, и «рыночник» Е.Г. Ясин предупреждали, что игры в ГКО – это не инвестиции, а раздувание «квазиинвестиционного пузыря», и это может плохо кончиться. Что и произошло в 1998 году. Кстати, на научной конференции в Орле весной 2008 года, которую областная администрация проводила совместно с институтом экономики и институтом философии РАН, академик Маевский предупреждал об опасности денежного перегрева и перенасыщенности рынка пустыми инвестиционными обязательствами. В разгар подъема заявить, что вся беда от денег, их много и они приведут к кризису, – это, конечно, реализация действительного знания действительного аналитика.

Как бы то ни было, во второй половине 90-х годов инвестиционный процесс как у нас в области, так и по всей России стал приобретать вполне реальные институциональные черты и признаки. Несмотря на дефолт, а кое в чем и благодаря ему, стали различать «реальные инвестиции» и «портфельные инвестиции», отличать инвестиционные вложения от любого другого расходования денежных средств, понимать роль государственных инвестиций как (в основном) социально направленных вложений.

Во второй половине 90-х годов решалась еще одна важная задача, связанная с кодексированием законодательства. Вместо бурного изобретения одних и тех же велосипедов в каждом из отдельно взятых субъектов Федерации к 2002 году в стране были разработаны и приняты по меньшей мере три важнейших кодекса – Гражданский, Бюджетный и Налоговый, благодаря которым вполне алгоритмизированными стали соответствующие статьи Конституции о так называемом «совместном ведении» Федерации и ее субъектов. В те же годы, особенно начиная с 2000-го, все очевидней стала проглядывать структура экономической суверенности со все более точным и ясным отображением правомочий предприятий и домохозяйств, со все большей определенностью внутренних и внешних, национальных и региональных рынков. Из романтической абстракции 91-го года рынок стал обретать черты воспроизводственного территориального комплекса с присущим только ему довольно сложным, но вполне понятным механизмом. Наконец и инвестиционная деятельность из сферы идеологии и политики стала возвращаться в реальную экономику, т.е. туда, где она и должна быть.

Вторая половина 90-х годов и с точки зрения инвестиционной практики была довольно неустойчивой. Государство и его субъекты после провала именно государственной игры в ГКО были вынуждены инициировать и подталкивать инвестиционные процессы. Именно тогда и родились разного рода инвестиционные форумы, развилась практика государственных гарантий. И как бы там не распаляли себя критики того времени, в Орловской области именно в эти годы выросли современные крупнейшие налогоплательщики, состоялась программа газификации и сельского жилищного строительства. Были неудачные, были и просто несостоявшиеся проекты. Но главным итогом, подготовившим рост экономики области в 2000-2008 годах, стало формирование структуры хозяйственной деятельности и структуры инвестиционных вложений.

Поутомляем цифрами (по данным Госкомстата), которые говорят о результативности инвестиционных процессов того времени.

К сожалению, влияние кризиса в 2010 году нанесло серьезный ущерб инвестиционной деятельности в области. Так, за первое полугодие крупными организациями и предприятиями на развитие экономики и социальной сферы использовано 2 млрд 843,2 млн рублей, а за январь-июль – 3 млрд 448,7 млн рублей, или 95 процентов к соответствующему периоду 2009 года. Т.е. уже очевидно, что прошлогоднего рубежа в 13 млрд нам не достичь и дай Бог остановиться на показателях 2006 года в 10 млрд рублей.

Но кризисы приходят и уходят. И главное – правильно использовать само время кризиса на структурную перестройку экономики, что обычно и происходит в нормальном рыночном хозяйстве. При этом отметим, что по источникам структура инвестиций в основной капитал уже в 2008 году была вполне современной: 32 процента собственных средств, 68 процентов – привлеченных, средства других организаций – 7 процентов, бюджетные – 14 процентов. Некоторый рост бюджетных средств в 2009 году связан, разумеется, с развитием господдержки ряда отраслей в период кризиса. 11-13 процентов расходов государства в инвестиционной сфере есть вполне нормальная цена, которую платят налогоплательщики за поддержание социальной инфраструктуры и эффективную работу оставшихся 87 процентов капитальных вложений. Интересен и показатель «средства других организаций», которые колеблются от 5 до 7 процентов в совокупных инвестициях. Это имено те средства нерезидентов орловского внутреннего рынка, по поводу которых столько шума от ломания идеологических копий.

Таким образом, четыре пятых капиталовложений из их общего объема осуществляют предприятия и организации самой области, уже работающие на ее территории, причем почти 98 процентов субъектов реального сектора являются частными (в той или иной форме) предприятиями.

Поэтому шум и гам экономистов-эмпириков по поводу влияния власти на инвестиционный процесс есть порождение высокомерного незнания, хорошо описанного В.М. Шукшиным в рассказе «Срезал». Действительно, на что могут рассчитывать 16 тысяч орловских предприятий (от индивидуальных до самых крупных), если в области налоговые льготы начинают появляться при инвестировании в 100 млн рублей? Почему, наконец, широчайшие возможности, представляемые Налоговым кодексом, просто не рассматриваются?

Разумеется, налоговое законодательство необходимо совершенствовать и развивать, особенно сейчас, в период пусть незначительного но оживления. Но при нормальной экономической коньюнктуре, когда инвестиционной деятельностью занимаются не эксклюзивные инвесторы, а практически все субъекты хозяйства, причем вкладывают в основной капитал не миллиарды, а скромные миллионы и даже тысячи рублей, обращаться к налоговым льготам никто особо не стремится, ибо это всегда «засветка». А прозрачность нашего бизнеса, думается, хорошо известна.

Поэтому в создании удобного инвестиционного пространства, в раскрытии перспектив инвестиционной деятельности на первое место выдвигаются не песни и пляски вокруг власти, не набившая оскомину раздача оценок всем властителям, начиная с Ивана Грозного, а квалифицированная работа по формированию и совершенствованию института бизнеса, современного корпоративного менеджмента, голос которого должен быть равновелик и равнозвучен с голосом власти и с голосом еще одного, явно приниженного института – объединениями трудящихся, продавцов своей рабочей силы.

Будет так – тогда и перестанем недоумевать, почему в Калуге инвестиций больше, чем в Орле, в три раза. Вспомним И.С. Тургенева, его «Записки охотника»: «Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину; торговлей не занимается; ест плохо, носит лапти; – калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах».

Вставим в эту цитату слова «бизнес» и «менеджмент» – и поймем причины наших неудач и увидим ту дорогу, по которой нам следует идти к светлому инвестиционному будущему.