Автор: Елена Беломытцева
Система паллиативной помощи в России официально заработала всего несколько лет назад. Официально – это значит в соответствии со специально написанными приказами, программами, финансированием и пр. На самом деле, конечно же, работа с больными, которым медицина буквально помочь уже не в силах, шла всегда. Где-то – рука об руку с традиционной системой здравоохранения, где-то – силами неравнодушных благодетелей и меценатов. Лишь в 2012 и 2015 годах Минздрав выпустил приказ «Об утверждении порядка оказания паллиативной медицинской помощи взрослому населению». В Орловской области «официальная» паллиативная медицина заработала только в начале текущего года – с открытия специализированного отделения на базе Плещеевской ЦРБ. Тридцать коек на первом этаже старого здания районной больницы. Обозреватель «ОВ» побывала там, где понимаешь: когда медицина уже бессильна, помогает вера.
Хранители в белых халатах
– Люди верят, что, когда крестишься, Бог дает тебе ангела-хранителя. Здесь у нас тоже хранители – персонал отделения, они всегда с нами. Сергей Михайлович (Амелютин, заведующий отделением. – Прим. авт.) проходит, посмотрит, послушает, уже само по себе легче становится, – рассказывает пациентка паллиативного отделения Плещеевки Людмила Алексеевна Торопова. – Спасибо и моему лечащему врачу Борису Алексеевичу Зеленину. Дай им Бог здоровья!
Миниатюрная старушка с огромными глазами. Людмила Алексеевна 65 (!) лет из своих 88 работала учителем математики в сельских школах. Уроки и ученики ей снятся и сейчас, здесь, на больничной кровати. Она еще готова напоминать, что главное – понять математику в пятом классе, потом все будет наматываться на эту основу. Она еще негодует, когда вспоминает о молодых коллегах, которые с прохладцей относились к любимому ею предмету. Она еще хочет учить. Но болезнь учит ее: смириться. И верить.
Людмила Алексеевна здесь вторую неделю. Диагноз нам с вами, уважаемый читатель, не важен, потому что лекарства все равно нет. Тут все с общим «диагнозом»: паллиативный больной. Честно говоря, когда шла сюда, представляла какую-то жуткую картину: умирающие, стонущие от боли люди и прочие ужасы. Но в реальности увидела обычное больничное отделение для необычных пациентов. Здесь для них предусмотрено все: специальное оборудование, кровати, душевые. Сергей Михайлович говорит, что нет проблем и с медикаментами:
– Посмотрите, какие сейчас пластыри для обезболивания, – показывает на груди мерно шагающего по коридору мужчины прямоугольничек телесного цвета, совсем неприметный за воротом футболки. – Наклеил – и 72 часа без боли, и нет таких побочных эффектов, как у морфинов.
Пока говорим, в коридоре начинают мыть полы. До этого женщина в медицинском халате помыла палаты, поменяла, кому надо, белье, памперсы, переворачивая, поднимая тяжелых больных, многие из которых не могут (или не хотят) не только двигаться, но и даже сидеть. Потом эта женщина – младший медицинский работник – будет разносить тарелки и кормить с ложечки тех, кому это необходимо, помогая буфетчице. Одна (!) на 15 коек лежачих пациентов. Кстати, в приказе от 2015 года о паллиативной помощи совсем забыли об этой очень необходимой должности – буфетчица, она там вообще не прописана. Нагрузка по уходу за тяжелыми пациентами ложится на хрупкие плечи младшего медперсонала.
Исправьте это немедленно
– В течение последних двух лет у нас на базе терапевтического отделения уже было десять коек для паллиативных больных, – рассказывает Сергей Михайлович Амелютин, совмещавший на момент нашего разговора две должности: заведующего отделением терапии и на четверть ставки – паллиативным. – Так что опыт работы есть. Может быть, поэтому нас и выбрали для размещения отделения паллиативной помощи.
Но по ряду причин это нужное и важное дело пока, как это часто случается с чем-то новым, не доведено до ума. Во-первых, одновременно с торжественным открытием паллиативного отделения в Плещеевской ЦРБ как-то незаметно для широкой общественности закрыли десять паллиативных коек при онкодиспансере. А они ведь не были лишними! Мало того что во всей Орловской области нет других официальных паллиативных коек для взрослых, есть только частная выездная паллиативная бригада и хоспис на десять коек в Хотынце. У онкобольных своя специфика, им нужны обследования и помощь, которые в Плещеевке оказать невозможно, приходится возить таких пациентов опять же в онкологию. А кому возить? На чем?
Тут и имеем «во-вторых». Вернемся в коридор первого этажа старого здания Плещеевки. Не прописана в документах, определяющих работу паллиативного отделения, и должность социального работника. Нет ясности, как быть, когда больному требуется консультация психиатра, нарколога, онколога по различным специальностям? Занимать «скорую», ехать на машине Сергея Михайловича, договариваться со специалистом, чтобы приехал сам?
Пациенты в паллиативном отделении могут получать лечение до тридцати дней. Людмиле Алексеевне Тороповой повезло: ей есть куда вернуться после больницы. Есть племянница, которая поможет учиться жить дальше. Но многим пациентам повезло меньше. У кого-то нет даже паспорта, нет дома, нет близких родственников. Куда их пристроить после выписки? Кто поможет восстановить документы? Такие вопросы должен, конечно, решать не завотделением, а социальный работник, которого в штатном расписании пока нет. И это не единственный нюанс, который надо бы взять на заметку чиновникам от медицины. В интернаты не берут людей с онкологией, соцработники не ходят к лежачим больным, а хосписе в Хотынце всего десять коек сестринского ухода в системе соцобеспечения, и на них – огромная живая очередь из умирающих людей.
Дальше – больше
– Закон о паллиативной помощи принят недавно, и пока даже точно никто не знает, кого считать паллиативным больным. Есть люди, которые по всем показаниям паллиативные, но они еще не имеют группу инвалидности, они еще работают, берут больничные, – делится мыслями Сергей Михайлович – Парень из Ливен, 36 лет, был у нас недавно. Вы знаете, очень много врачей, кто живет с этим. Диагноз поставлен, стадия заболевания необратимая, живут на обезболивающих, таргетной терапии. И таким людям, конечно, не нужно лежать в отделении. Если у них есть родные, готовые помогать таким больным, главная задача – научить их этому. Дать лекарство, сменить повязки, поговорить, утешить, покормить – все это можно делать вне стационара во многих случаях. То есть речь идет о медицинском, социальном, психологическом сопровождении семей. По закону, уже сейчас при каждой (!) поликлинике должна действовать выездная паллиативная бригада, которая будет оказывать помощь таким больным и их родственникам на дому.
Но пока в Орле на такие вызовы выезжает (совершенно бесплатно!) лишь частная бригада, живущая на средства от федеральных грантов и редких спонсоров. Про районы области молчу.
В идеале, считает Сергей Амелютин, надо бы вернуть паллиативные койки в онкодиспансере, а если бы открыть еще хоспис хотя бы на 30 коек в Орле, это серьезно могло бы улучшить ситуацию. Ведь речь идет о людях, живых еще людях, которым показана помощь. По бумагам «период дожития» паллиативных больных – шесть месяцев. У кого-то это «дожитие» растягивается на годы. Паллиативная помощь создана, думается, именно для того, чтобы все это время «дожитие» максимально было «жизнью».
В следующих номерах «ОВ» планирует вернуться к теме паллиативной медицины на Орловщине, рассказать о людях, живущих с диагнозом «паллиативный больной», и о тех, кто и как им в этом помогает.
Загрузка ...