Автор: Владимир Ермаков
… философское отношение к обстоятельствам места и времени приходит с памятью потерь и опытом поражений. Чем глубже человек погружается в невозвратность, тем горше ему осознавать свою напрасность: жизнь идет как бы мимо него.
Три источника философии – страх пустоты, раздор с миром и разлад в себе. Смятение ума настраивает разум по камертону мудрости, в которой много печали. Кто смотрит в суть явлений, понимает, что череда событий, составляющих хронику текущего времени, лишена целесообразности; сокровенный смысл истории не промысл, а произвол. Ощущение своего сиротства в мире наполняет душу отчаянием. Но осознание своей метафизической сущности удерживает мятежный дух над онтологической бездной. Мартин Хайдеггер определил это сущностное свойство скорбного разума как решимость, а Пауль Тиллих как мужество быть.
Последний философ Античности Аниций Манлий Северин Боэций, приговоренный к смерти за то, что был слишком умным для варваров, захвативших власть в стране, свой трактат, написанный в тюрьме, посвятил упражнению в мужестве: ничто не является несчастьем, если ты не считаешь его таковым.1) Трактат, к счастью, сохранился и стал одним из начальных текстов христианской философии. История дает множество примеров, когда, сохраняя верность мысли, философ теряет место в жизни, но получает значение во времени. Представителям власти стоило бы сделать выводы и при всех обстоятельствах уважать суверенность носителей мысли, но уроки нравственной философии, увы, не входят в курс административного права.
Независимый мыслитель Александр Пятигорский свое философское кредо сформулировал в крепкое выражение: только избавившись от истории, человек получает возможность послать, наконец, в жопу самого себя и стать настоящим философом. 2) За такие нехорошие мысли Пятигорский был выслан из страны, где история заменила религию, и таким образом получил возможность стать тем, кем хотел.
Далеко не каждый, кто в своих рассуждениях не придерживается общепринятых правил, может считаться настоящим философом; некоторым смелым мыслителям психоаналитики ставят другой диагноз. Хотя отнюдь не всегда безумные идеи можно отличить от бредовых. Более того, один современный философ полагает, что вся современная философия есть заносчивый и высокомерный бред.3) Такой вот философский парадокс. Формируя собственное мировоззрение, я пытался свести в уме интеллектуальные достижения нашего времени, но все втуне: совокупность мыслей так и не стала системностью мышления. Не могу понять, в чем тут дело. Может быть, преодолев логические ограничения, общественное сознание вышло за пределы здравого смысла. Может быть, набравшись чужой мудрости, я уже не в своем уме…
* * *
… самоутверждению, дискредитирующему философию как научную дисциплину, противостоит самопознание, оправдывающее философию как духовную практику. Чтобы выйти из общего места, философская мысль отчуждается от обыденного знания. Однако реальные условия человеческого существования предопределены обстоятельствами места и времени; уход от действительности не выход. Там, где жизнь и теория существуют в согласии, лучше прислушиваться к теории – она богаче. Там, где жизнь и теория существуют в разногласии, лучше прислушиваться к жизни – это надежнее. 4)
Крепкий рассудок, исполненный здравого смысла, достигает нужных выводов без сложных промежуточных рассуждений; неразрешимые вопросы возникают лишь в смятенном сознании, озадаченном и озабоченном конечными причинами собственного существования. В обществе потребления философская проблематика не имеет сбыта, ибо она не лакомство для праздного ума, а лекарство для скорбного разума.
Стать философом легко. Для этого не надо получать особый статус. Отвлеченный мыслитель, всецело занятый проблемой своего бытия, по образу жизни должен быть простым обывателем, каких двенадцать на дюжину. Как наставлял учеников Конфуций, мудрец отличается от простеца не тем, что поступает иначе; он поступает так же, как все, но по другим причинам. Именно мотивация отличает философское отношение к жизни от потребительского.
Репутация философа – не привилегия, а преференция, которую невозможно оправдать; никто так не умен, чтобы быть умнее всех. Истинную мудрость от житейской опытности отличает бесстрастность и бескорыстность. Если направление мыслей профессионального философа обусловлено желанием достичь общественного признания и материального благополучия, он не заслуживает ни того, ни другого.
Стать философом легко. Быть философом трудно…
* * *
… ни одна философская идея, как бы она ни была убедительно изложена, не может овладеть массовым сознанием, обладающим мощной ментальной инерцией, если эмпирические препятствия не вынудят большинство обывателей, идущих общим путем к собственным целям, к перемене направления. Да и не надо, чтобы философы брали на себя больше, чем им положено по статусу: злоупотребление мыслью так же опасно для общества, как злоупотребление властью.
Суфийская притча повествует о том, как мудрец проповедал простецам истину, наделенную высшим смыслом, но не соответствующую общепринятому мнению. Некий ишак, назначенный быть судьей в стаде ослов, для начала преподал им общую теорию всего: все, что существует здесь и сейчас, со временем перестает существовать в данном месте и данном виде; таков мировой закон. Поэтому все, что так, должно стать иначе. Тут ослы подняли крик, выражая решительное несогласие: Как может то, что есть, утратить суть? Как может то, что имеет место, выйти за пределы пространства? Ишак сказал: Не это ли я объяснял вам так долго? Ослы сказали: Мы не принимаем твое мнение, и потому отстраняем тебя, судья; ты отвержен нами! – и, забросав его навозом, вернулись в свои стойла.
Хорошо ли, что стадо ослов не вняло диалектике ишака? Вероятно, хорошо. Забрасывать философа дерьмом, конечно, не следовало, но и доверять абстрактному мыслителю руководство конкретной действительностью не стоило. Когда отвлеченные идеи овладевают массами, то в скором времени обнаруживается, что теория всего была непродуманной; самоуверенные поводыри заводят доверчивых последователей туда, где условия существования становятся проблематичными.
Наверное, не было в истории идей более разрушительного лозунга, чем тезис №11 в философском наброске Маркса: Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его. 5) Сильно сказано! Однако с философской точки зрения это нонсенс: философ, который убежден в том, что знает, как изменить мир, не философ, а безумец, вообразивший себя философом. Такого идейного деятеля надо держать подальше от действительности – на академической кафедре или в психиатрической клинике (в зависимости от степени убежденности). Иначе – горе от ума. Нам ли не знать…
* * *
… чем больше всматриваешься в тенденции развития современного мира, тем тревожнее кажется перспектива. Quo vadis, homo sapiens? Камо грядеши, тварь божья? Нет ответа. Может, на край света, может, к концу истории. По строке Арсения Тарковского, – Нас повело неведомо куда… Что было дальше в его поэтическом видении?
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города…
И небо развернулось пред глазами…
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке. 6)
Жутковато становится, если проникнуться. Особенно страшна эта метафора, если интерпретировать ее как философему.
Одним из основных инструментов логического анализа является принцип экономии мышления: не нужно придумывать сложных объяснений тому, что можно объяснить просто. По имени средневекового монаха, который первым артикулировал эту гносеологическую аксиому, она называется “бритва (скальпель) Оккама”. Самая известная формулировка такова: Не создавай сущности сверх необходимости. Не нужно приписывать реальности ничего сверх того, что может без остатка войти в разум. Все действительное разумно, – убеждал Гегель. Очевидность не нуждается в доказательствах, – утверждал Цицерон. Из этого силлогизма следует решительный вывод: все возможное должно редуцировать к явленному.
Однако в умозрительном мире нет ничего настолько ясного, чтобы внутри него не таилось нечто незримое. Такая вот метафизика. И если не посчитаться с виртуальной реальностью сокрытого, можно сильно просчитаться. Так в середине прошлого века американские медики, чтобы предотвратить риск аппендицита, стали превентивно удалять аппендикс новорожденным младенцам. В ходе продолжительного эксперимента выявилось, что смертность в контрольной группе значительно выше, чем в среднем по возрастной категории. Значит, этот никчемный отросток слепой кишки был зачем-то нужен организму. Логика подвела медиков; скальпель Оккама резал по живому существу, существование которого не исчерпывается очевидностью.
Какой вывод можно сделать из истории идей, последовательно владевших общественным сознанием? Разве что негативный: однозначного ответа на вечные вопросы нет и быть не может. Диктатура рассудка так же чревата бедами, как тирания страстей. Искушение поспособствовать саморазвитию абсолютного духа (в чем Гегель видел смысл истории) – неодолимый философский соблазн для искушенных в диалектике умов. Как и всякий соблазн, он вводит в грех. Да поможет Бог народу, ставшему исходным материалом философского эксперимента…
* * *
… чтобы сохранить ясную голову (или вообще голову на плечах), философу не должно увлекаться политикой. Так же, как государственным деятелям не должно полагать себя социальными мыслителями. Сумасбродный философ с бритвой Оккама в уме, если ему дать власть судить и рядить дела людей по своему усмотрению, страшнее для общества, чем сумасшедший с опасной бритвой в руке. Теоретики, получившие власть над эмпирикой, живую жизнь укладывают на “прокрустово ложе” социального проекта. Как представлял себе работу по формированию образа нового человека сугубый рационалист Иван Карамазов? – Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил… Чем технологичнее наша цивилизация, тем тотальнее тенденция к сужению человека – редукции человеческой сложности до системы социальных функций и психологических реакций. То, что остается от человека после оптимизации, собственного смысла не имеет.
Наверное, для судьбы России было бы великим благом, если бы Владимир Ильич Ульянов (партийная кличка “Ленин”), основоположник диалектического материализма, в свое время, не мудрствуя лукаво, выдрал из своей «Философской тетради» все листы, заполненные радикальной критикой чистого разума. И, будучи сугубым материалистом, пустил их на растопку плиты, на которой Надежда Константиновна Крупская отварила бы ему пельмени, до коих он после сибирской ссылки был большой охотник…
* * *
… любовь к мудрости несовместима с волей к власти. Философия в качестве идеологии смертельно опасна для гражданского общества; идеалистам нельзя доверять власть над действительностью. Как свидетельствовал античный историк, те из мудрецов древности, которые приняли участие в государственных делах, употребляли власть с большей жестокостью, чем простые тираны. 7) Нынешним властителям дум стоило бы сделать выводы из этого негативного опыта, однако уроки истории, видимо, не входят в курс философии.
Отчуждение философии от политической деятельности ни в коем случае не является ограничением свободы мысли. Настоящего философа нельзя отвратить от реальности – он отстраняется от обыденности. Чтобы увидеть сущее с иной точки зрения: сверх очевидности. Если, конечно, он философ per se (сам по себе), а не педант на окладе. Чтобы стать философом, не обязательно много знать – всего все равно не узнаешь. Важно понимать главное: судьба человека – свобода. Вольномыслие суть освобождение самости от стадности. Разум не является всецело пленником общей судьбы. 8) Хотите быть свободными? – дерзайте думать!
Философия – одно из двух главных человеческих дел, где желание важнее, чем умение. Какое второе? – безусловно, любовь. Лучше, конечно, чтобы любовь могла надеяться на взаимность, но это не обязательное условие таинственной страсти, дающей ощущение полноты существования. Неразделенная любовь все равно любовь. А философия, если вспомнить основное значение слова, суть любовь к мудрости…
1) Боэций «Утешение философией».
2) Александр Пятигорский «В сторону Глюксмана».
3) Александр Дугин «Ноомахия: войны ума».
4) Серж Московичи «Век толп».
5) Карл Маркс «Тезисы о Фейербахе».
6) Арсений Тарковский «Первые свидания».
7) Аппиан «Римская история».
8) Раймон Арон «Мемуары».
Загрузка ...