«Пишу светлое, солнечное письмо…»

2019-07-31

Автор: Татьяна Елесина

Татьяна Валерьевна Елесина родилась 23 мая 1979 года в Орле. По образованию филолог. Прозаик, публицист. Член Союза литераторов России. Студентка института иностранных языков Орловского государственного университета им. И.С. Тургенева. Печаталась в альманахах Орловского отделения Союза литераторов России «Орловский край». В 2016 году приняла участие в литературном конкурсе «Мой крылатый город Орел» и заняла первое место в номинации «Проза». С 2018-го – один из руководителей литературно-поэтического клуба «Шаг навстречу», созданного по инициативе Орловской областной библиотеки им. И.А. Бунина и при поддержке Орловского отделения Союза литераторов России. Увлекается иностранными языками и проблемами художественного перевода.



Хочется

Хочется, Господи, видеть
хоть малую толику,
осколочек мира,
краешек бытия,
чтобы по вечерам –
чай и книжные стопки,
сливочное печенье
и мерцающий монитор.

Хочется ясных и стройных,
прозрачно-хрустальных строк,
чтобы звенели людям
о первой весенней капели
и ночной тоске.

Хочется, чтобы запомнили.
Чтобы в учебнике написали:
«Слушайте, дети, –
великая старуха была!»

А наипаче хочется –
безболезненно, непостыдно
за легкокрылым ангелом
мирно в свой час уйти.

Радоница

Христос Воскресе, мой ласковый, мой хороший!
У нас солнце совсем уже по-весеннему
брызжет золотом в окна
и щекочет кота, мурчащего на теплом ковре.
Я почти не болею, живу и здравствую.
А если мама приходит к тебе и плачет,
что я мотаюсь в сутолоке поездов
из больницы в больницу,
то ты не верь ей.
Я читаю книги
и на стареньком твоем ноутбуке
листаю смешные заметки:
«Сказать Мышке», «Театрик»,
«Идейки», «Любимая,
я накропал статью»…
Вот, несу тебе простенький,
нехитрый скарб:
пяток яиц красных, пасхальных,
прошлогодние яблоки
и две белых бумажных розы.
Все налаживается,
срастается и заживает,
и я злюсь, только если глупые кумушки
велят мне скорее рожать ребенка
и совсем не спрашивают о тебе.

Вижу

Здесь бы надо возвышенных строк о весне,
поэтического, живописного благолепия,
степенного канонического обряда –
а я не могу. Я срываю с усталых глаз
надоевшую липкую марлю и вижу
рыхлый старый снег под деревьями,
последние тучи, уплывающие в лазурь,
капли дождя на прозрачном стекле,
звонкие лужи от края дороги до края,
говорливых смешных девчонок,
малышей пухлощеких в цветных колясках,
сытых безнаказанных голубей.
Вижу – и пишу светлое, солнечное письмо
о зиме, которая бежала с позором,
об удивительно теплом апреле,
о бумажных корабликах
и задорных, неунывающих воробьях.

Немая
Данкану Джонсу (1)

В этом мире полезных, функционально причесанных клонов я зачем-то сижу, растрепанная и босая, и целыми днями перелистываю словари. Выдергиваю из них слова, тасую, двигаю: так?.. а вот эдак?.. а если сюда?..
Нас ведь всех не учили, совсем говорить не учили, только – sit down, who is absent и London, который the capital of Great Britain. Мне так хочется, знаешь, до боли зубовной хочется дозвониться тебе, достучаться в Skype, докричаться: слышишь меня, брат, не по крови, по какой-то упрямой косточке, не дающей обмякнуть, оклониться, причесаться и почесать – за всеми рядком, в крематорий, думая, что домой.
I am mute. Неисправная часовая стрелочка, которую поставили, а я не иду. Мне положено думать о налогах, стаже и пенсии, конопатить все дыры в своей четко расписанной жизнечке, чтобы потом в этом коконе задохнуться, чтобы две старушки, обмывая, обо мне прошептали: отличница, скромница, работяга. А я сижу, растрепанная и босая, и целыми днями переписываю словари.
Я не светоч, светить мне некому, зажигать некого. Типовой комбинатор слов, раньше говорили – писатель, творец… теперь – райтер. Черт его знает, зачем я рыпаюсь, хриплю без голоса: listen to me, Duncan! Может быть, только твои немые упрямые амиши, твои непреклонные светлые рыцари, твои упертые служебные клоны дают мне надежду, что за восемь минут, которые у меня остались, мой затуманенный наркозами мозг вдруг вспыхнет, как мягкая золотая стружка, и родит новый, небесно-голубой мир!
Поэтому я сижу, растрепанная и босая, и целыми днями заучиваю словари. Главное – чтобы ты не умолк. И тогда, после новой твоей работы, я зайду к тебе в Twitter и смело, вооружившись оксфордским словарем, напишу: Hello, Duncan! Amazing movie! Exellent! Yes! OK!

Ma famille.
Топик по французскому

– Не было у бабы забот, так… Поступила баба на иняз. Ну, а что вы думаете? Охота пуще неволи! Учусь вот теперь на кафедре, обильной Татьянами – почему-то у нас много именно Татьян – самому романтичному языку мира вместе с девчушками. Губы в трубочку, нос зажать – и вперед: l’amour, l’amour, l’amour, l’amour! «Эр» это жуткое еще… Карандаш в зубах зажмешь и поехала: р-р-р… Кот давно понял, что живет в сумасшедшем доме, а «р» проклятого как не было, так и нет.
Рассказ вот задали составить: «Ma famille» – «Моя семья». А что я расскажу?..
«Расскажите о своей семье, о родителях, братьях, сестрах, бабушках, дедушках, как они выглядят, чем занимаются, что любят. Подробно все опишите».
– Ну да, девочкам хорошо. Молоденькие, красивые, веселые наши девочки, и все у них еще есть: и бабушки, и дедушки… И родители – мне ровесники.
Напишем… Ma famille est petite. Чтоб сразу поняли: не на кого нам оглядываться, бредем, как брела протопопица аввакумова, до самыя смерти. Друг за дружку держимся да смеемся, чтоб не плакать… Elle se compose de trois personnes: maman, mon chat et moi. Стоп! А кот – это personne?.. Да какая разница! Кота надо обязательно, котиков все любят. Пятилетнее рыжее счастье с полосатым хвостом – куда ж мы без него?
Maman. Многострадальная моя седая мамочка. Красивая, талантливая, на все руки мастерица. Поэтому, разумеется, одинокая, больная и без гроша в кармане. Смешно некоторым, что мы живем вместе. А я, бывает, ночью подойду к ее двери и слушаю: дышит ли? И такой липкий страх ползет по спине… Господи, в каком бы молитвослове отыскать молитву на избавление от этого ужаса?!
Moi… Битая-перебитая, латаная-перелатанная, неисправимая мечтательница. Последняя в роду, горькая вековуха. Кончится мое время – сгинет и фамилия…
Мало, мало. Ну мало же! Разве это рассказ? Точно двойку схвачу. Выдумать?.. Но как выдумать, если еще жива – память? Немного ее осталось…
Вот большеглазая красавица на фото. Бабушка. Никто и не замечал ее трудов, а дом стоял, и теплился очаг, и зажигались в срок огни на новогодней елке… Бабушка ушла – и незаметно развеялось тепло. Остыл дом…
Вот медали в коробке. Дедушка. Часами рассказывал про войну. И не записывал. Никто не записывал… Уже на смертном одре его спросили: «Какой сейчас год?» И он ответил: 1942. Живым ушел в бессмертный полк и забрал свою память…
Вот совсем уж зыбкое – флешка и рваный блокнотик – неуемный мой, безудержный человек. Не умел себя беречь, жил на разрыв – и ушел, тоже ушел…
Уйду и я. Кто тогда их вспомянет? Куда денет ломкие фотографии и потускневшие медали, кругляши старых дисков и ленточки негативов?
Что вообще сохранит наша твиттерная память? Сегодня повисим в топе, завтра сгинем в ленте новостей. Чирикнем – и улетим…
«Поподробнее, Танечка. Неужели вам больше не о ком рассказать?..»
– Так мы же… прошедшее время… еще не проходили.
———-
1. Данкан Джонс – режиссер фильмов «Луна 2112», «Исходный код», «Варкрафт»
и «Немой».