Автор: Александр Полынкин
В самом начале, мой дорогой читатель, познакомься вот с этим стихотворением, написанным 150 лет тому назад. У него достаточно странное название, да еще с французским подзаголовком:
Орел с его уездами, или Лелькин плач
(Exercice de mnemonique, methode Odoewski 1)
Ах, папаша, ах, мамаша!
С мужем что у нас за каша!
Как-то речь я завела,
Что милее нет Орла.
Ну, как взъестся мой Сережа!
Говорит: «Ты, Лелька, рожа!
Хоть стоит он над Окой,
Ваш Орел – такой-сякой,
Брянск, Малоархангельск, Ливны
И Карачев мне противны.
Пресловутый ваш Елец
Мерзок из конца в конец.
Мценск ваш, Болхов да и Кромы
Мне по гадостям знакомы,
Точно так же, как Трубчевск.
Сносны только Дмитровск, Севск…»
На уезд все метит Севский
Муженек мой Соболевский!..
Знать, попался он, пострел,
Там в амурный передел!
Да не жить ему в нем! С Лелькой
Жить ему в Орле – и только.
У папа казенный дом:
Не платить нам за наем.
Ах, папаша, ах, мамаша!
С мужем что у нас за каша!
«Архивный юноша»
Это пародийное произведение достаточно хорошо было известно многим современникам, впрочем, как и сам автор – Сергей Александрович Соболевский.
На Орловщине имя Сергея Соболевского краеведами упоминалось (да и упоминается до сих пор) очень редко – просто потому, что он не наш земляк (родился в Риге 10 сентября 1803 года), а о посещении им территории Орловской губернии практически ничего не известно. Но, оказывается, с нашими краями Сергея Александровича связывает не только упомянутое выше стихотворение, в котором перечислены почти все орловские города, но и некоторые другие моменты.
Начну с того, что Соболевский – ненастоящая его фамилия, поскольку отца звали Александр Николаевич Соймонов, и он был богатым помещиком, вельможей и родным племянником статс-секретаря Екатерины II Петра Александровича Соймонова. Оба представляли старинный дворянский род, известный с конца XVI века в нескольких губерниях России, в том числе и в Орловской.
Сергей Соболевский был внебрачным сыном Александра Николаевича от вдовы бригадира Анны Ивановны Лобковой, внучки санкт-петербургского обер-коменданта С.Л. Игнатьева. Впрочем, незаконнорожденность Соболевского была относительной, так как его отец вступил в официальный брак с М.А. Левашовой уже после рождения младенца. Сергею купили польское дворянство, приписав его к вымершей фамилии герба Slepowron («Слепой ворон»).
В 1817 году он был отдан на учебу в элитное заведение – Благородный пансион при Главном педагогическом институте в Петербурге. Образование Сергей Соболевский получил первоклассное, после чего при поддержке родителей устроился в апреле 1822 года на службу в московский архив Коллегии иностранных дел.
«Архивные юноши» (это словосочетание придумал для себя и своих товарищей как раз Сергей Соболевский) работой себя не обременяли. Впрочем, и начальство их не особенно доставало. А чем молодые архивисты занимались, рассказал спустя много лет один из них, А.И. Кошелев: «… Сперва беседы стояли у нас на первом плане; но затем мы вздумали писать сказки так, чтобы каждая из них писалась всеми нами… Как между нами были люди даровитые, то эти сочинения выходили очень забавными, и мы усердно являлись в архив в положенные дни – по понедельникам и четвергам. Архив прослыл сборищем блестящей московской молодежи, и звание «архивного юноши» сделалось весьма почетным…».
Светский жуир и «путеводитель для поэта»
Впрочем, представители тогдашней золотой молодежи не только сказки сочиняли. Сергей Соболевский, к примеру, живя в доме отца в Москве, на Малой Дмитровке, вел жизнь светского жуира: блистал на балах, устраивал дружеские попойки и быстро прославился многочисленными любовными приключениями. Я уже не говорю о его страсти к путешествиям, во время которых он объехал почти всю Европу, отдавая особое предпочтение итальянским городам.
Однако подобные развлечения не мешали Соболевскому посещать философские и литературные кружки, бывать в литературных салонах Авдотьи Елагиной (матери братьев-славянофилов Киреевских) и Зинаиды Волконской, где он познакомился со многими известными писателями и поэтами тех лет.
Особенно заметный след в жизни Сергея Александровича и в русском обществе 20–30-х годов XIX века оставила его дружба с Александром Сергеевичем Пушкиным. Еще во время учебы в благородном пансионе Соболевский сблизился с однокурсниками, занимавшимися литературой, в особенности стихотворством. Дружеские отношения установились у него тогда с младшим братом будущего великого русского поэта – Львом Пушкиным.
Приятельство Соболевского с Львом Сергеевичем постепенно перешло и на его старшего брата. Личное их знакомство произошло в 1818 году. Несмотря на четырехлетнюю разницу в возрасте, между Александром Сергеевичем и Сергеем Александровичем установились сразу же доверительно-дружеские отношения. Поэт стал поручать младшему брату и его товарищу ведение своих литературных дел (так, в 1820 году Пушкин попросил их подготовить к изданию «Руслана и Людмилу»).
Соболевский стал «путеводителем Пушкина по Москве», в начале октября 1826-го познакомил его на своей квартире с Мицкевичем, устроил у себя дома первое авторское чтение «Бориса Годунова». В начале ноября того же года Пушкин уехал в Михайловское завершить ряд дел, но 20 декабря опять возвратился в Москву и прожил у Соболевского до 19 мая 1827 года.
Портрет для друга
Сергей Александрович очень любил своего старшего друга, неоднократно выручал его в житейских передрягах, давал, например, для заклада свое столовое и чайное серебро. Вспоминая об отношениях с Пушкиным, он признавался: «Александр Сергеевич был ко мне весьма расположен и как другу поверял свои задушевные мысли. Его стихотворение «Братья-разбойники» было издано мною, да и в издании «Руслана и Людмилы» я также принимал большое участие, вместе с Львом Сергеевичем. В знак особого ко мне расположения Пушкин напечатал один экземпляр своей поэмы «Цыганы» на пергаменте и преподнес его мне».
По свидетельству одного из современников, Пушкин «полюбил Соболевского преимущественно за неистощимое остроумие, живые экспромты, щеголявшие оригинальными рифмами, неизменную веселость и готовность кутить и играть в карты когда угодно». Великий поэт ценил отменный литературный вкус и тонкое критическое чутье приятеля, читал ему свои произведения и советовался с ним; ценил благородство натуры, его особую щепетильность, поверяя порой ему весьма щекотливые детали своей личной жизни.
Александр Сергеевич в начале 1827 года даже заказал художнику Василию Тропинину свой портрет и подарил его Соболевскому, потом этот подарок пропал. Видимо, его украли. Но во всех поездках возил с собой Соболевский уменьшенную копию портрета, выполненную Авдотьей Елагиной.
В общем, отношения друзей были настолько прочными, что Соболевский мог себе позволить написать на Александра Сергеевича эпиграмму, не рискуя вызвать гнев горячего поэта или его вызов на дуэль. Вот такое четверостишие появилось в 1834 году:
Здорово, новый камер-юнкер!
Уж как же ты теперь хорош:
И раззолочен ты, как клюнкер,
И весел ты, как медный грош.
(Здесь придется объяснить устаревшее словечко «клюнкер» – так называлась тогда позолоченная кисть или кисточка в обмундировании, в частности гусаров и… лошадей.)
Наконец, чтобы показать особую роль Соболевского в жизни Пушкина, я обращу внимание читателей на свидетельство графа Владимира Соллогуба, который, вспоминая подробности последней, трагической дуэли поэта, отметил: «Я твердо убежден, что если бы Соболевский был тогда в Петербурге, то он, по влиянию его на Пушкина, один мог бы удержать его. Прочие были не в силах».
Соллогуб знал, что говорил, поскольку в 20-е годы Сергей Александрович предотвратил две дуэли поэта – с графом Ф.И. Толстым-Американцем и с В.Д. Соломирским, а чуть позже – с С.С. Хлюстиным.
Любопытно, что уже в наши дни (в 1977 году) Андрей Дементьев написал стихотворение, первые три строчки которого я процитирую:
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасен
Сергеем Соболевским…
После трагической гибели Пушкина его верный друг многое сделал для сохранения доброй памяти о поэте, хотя собственных воспоминаний Соболевский после себя не оставил. Он считал, «чтобы не пересказать лишнего или не недосказать нужного, каждый друг Пушкина должен молчать… Пусть пишут о нем не знавшие его…». За этими словами – убеждение Соболевского, что современникам трудно дать истинную оценку гению поэта, они могут перемешать главное и второстепенное. Однако Соболевский оказал неоценимые услуги пушкинским биографам, в частности Михаилу Лонгинову. Это имя известно исследователям Орловского края, и оно имеет прямое отношение к тому стихотворению, с которым я познакомил читателей в самом начале очерка.
О взаимоотношениях Соболевского, Лонгинова и раскрытии содержания «Орла с его уездами» – в завершающей его части.
Загрузка ...