Автор: Александр Полынкин
Имя Михаила Николаевича Лонгинова достаточно хорошо известно исследователям Орловского края. Ему посвящен отдельный очерк в книге «Орловские губернаторы», подготовленной к печати работниками Государственного архива Орловской области и вышедшей в издательстве «Вешние воды» в 1998 году.
«Добрый малый» или «сквернейший губернатор»?
В течение четырех с половиной лет (апрель 1867-го – ноябрь 1871 года) Михаил Николаевич был орловским губернатором и в этой должности оставил о себе разные мнения современников. Пожалуй, самым запомнившимся из его деяний стало возрождение «из совершенного запустения» горсада Орла. На работы по его благоустройству по инициативе губернатора была увеличена сумма из городского бюджета – с 300 до 1000 рублей в год. К заботам о саде Лонгинов сумел привлечь многих городских чиновников и орловских помещиков.
Горожане были благодарны Михаилу Николаевичу за устройство водопроводов на Кромской и Воздвиженской площадях и улучшение пожарной части, за прощение долгов и уменьшение ссуд на постройку домов жителям, пострадавшим после знаменитого и страшного пожара 1848 года. По ходатайству орловцев губернатор Лонгинов в декабре 1870 года стал почетным гражданином Орла.
Иван Сергеевич Тургенев в начале своего знакомства считал Михаила Николаевича «хорошим приятелем» и «добрым малым», но спустя несколько лет называл его не иначе, как «сквернейшим во всей Руси губернатором». Так ли это было на самом деле – сказать сейчас затруднительно. Однако юрист по образованию, Лонгинов до назначения в Орел успел побывать на нескольких чиновничьих должностях, где зарекомендовал себя как исполнительный и успешный подчиненный и удостоился нескольких российских орденов. А после губернаторства в Орле стал начальником Главного управления по делам печати, и в этой должности, в 51 год, он скончался, оставив о последнем периоде своей жизни и деятельности очень критические отзывы подавляющего большинства русских писателей и журналистов.
Однако у крупного российского чиновника, действительного статского советника Лонгинова первая половина его жизни, кроме службы, была наполнена одним искренним и серьезным увлечением – литературой, писательством. Он переводил и переделывал для театра драмы и водевили, писал повести, но при жизни прославился не ими, а своими порнографическими стихами и поэмами (их без ведома автора издали в 1863 году за границей, в Карсруэ, и этот эпизод творчества всегда потом «аукался» Михаилу Николаевичу).
В 50–60-е годы XIX века Лонгинов много сил затратил на изучение творчества других, часто малоизвестных писателей, став одним из первых российских литературоведов, библиографов и историков литературы. Именно с этим направлением творчества Михаила Николаевича связано было его желание собрать с помощью друзей А.С. Пушкина все возможные материалы о выдающемся русском поэте и его неопубликованные произведения. Круг знакомых среди «пишущей братии» у Лонгинова был необычайно широк, и одним из его хороших приятелей на несколько лет стал Сергей Соболевский.
Их свела вместе память о Пушкине
Как раз в эти годы Сергей Александрович, тоже мечтавший сохранить для потомков память об Александре Сергеевиче Пушкине, доверился Михаилу Лонгинову и многое ему рассказал о дружбе с великим поэтом – как при личных встречах, так и в письмах. Вот одно из них, датированное 1855 годом.
«По приезде Пушкина в Москву он жил в трактире «Европа», дом бывший тогда Часовникова, на Тверской. Тогда читал он у меня, жившего на Собачьей площадке, в доме Ринкевича (что ныне Левенталя), «Бориса Годунова» в первый раз при М.Ю. Виельгорском, П.Я. Чаадаеве, Дмитрии Веневитинове и Шевыреве. Наверное, не помню, не было ли еще тут Ивана В. Киреевского. (Потом читан «Борис» у Вяземского и Волконской или Веневитиновых?) По возвращении из деревни (куда он ездил на короткое время) он приехал прямо ко мне и жил в том же доме Ринкевича, который, как сказано, на Собачьей площадке стоит лицом, а задом выходит на Молчановку, из чего и вышли у Анненкова две местности» (то есть два разных варианта адреса пушкинского дома. – Прим. А.П.).
А в «Письме редактору», адресованном писателю, журналисту и издателю Михаилу Погодину, Соболевский добавил некоторые подробности о своей экскурсии вместе с Михаилом Лонгиновым на бывшую «квартиру Пушкина в Москве». Цитирую с некоторыми сокращениями: «… Мы ехали с Лонгиновым через Собачью площадку; сравнявшись с углом ее, я показал товарищу дом Ринкевича (ныне Левенталя), в котором жил я, а у меня Пушкин; сравнялись с прорубленною мною дверью в переулок – видим на ней вывеску «Продажа вина и прочее». Sic transit gloria mundi! (с лат. «Так проходит мирская слава») Стой, кучер! Вылезли из возка и пошли туда. Дом совершенно не изменился в расположении: вот моя спальня, мой кабинет, та общая гостиная, в которую мы сходились из своих половин и где заседал Александр Сергеевич… Кабатчик, принявший нас с почтением, очень был удивлен нашему хождению по комнатам заведения. На вопрос мой, слыхал ли он о Пушкине, сказал утвердительно, но что-то заикаясь. Мы растолковали, кто был Пушкин; мне кажется, что он не понял.
Советую газетчику обратить внимание публики на этот кабак. В другой стране, у бусурманов, и на дверях сделали бы надпись: «Здесь жил Пушкин!», и в углу бы написали: «Здесь спал Пушкин!» и так далее».
Соболевский в этом небольшом письме остался верен себе, не удержавшись от язвительных замечаний и злой иронии, но сохранил главное: позаботился о чистоте и точности сведений о Пушкине, адресованных потомкам.
«Как-то речь я завела, что милее нет Орла…»
На почве бесед с Лонгиновым, посвященных воспоминаниях о великом поэте, Сергей Александрович и Михаил Николаевич общались достаточно продолжительное время. Соболевский бывал в доме у Лонгиновых в Москве, познакомился с его маленькой дочерью Лелей (так ее звали в семье, а вообще-то ее имя Елена).
Когда же весной 1867 года император Александр II вдруг своим указом сделал Михаила Лонгинова орловским губернатором, Сергей Соболевский был немало озадачен таким поворотом в судьбе своего знакомого, который вместе с семейством переехал в Орел. Виделись ли они потом, в период до скоропостижной (от «разрыва сердца») смерти Соболевского, нам неизвестно. Но 14 ноября 1869 года, за 11 месяцев до этого печального события, «неизвестный сочинитель всем известных эпиграмм…» написал еще одну, как раз в отношении своего давнего знакомого Михаила Лонгинова и его дочери. С полным вариантом этого стихотворения («Орел с его уездами, или Лелькин плач») я познакомил читателей «Орловского вестника» 12 декабря 2018 года, пообещав раскрыть нюансы.
Написано было произведение от лица Лельки (Елены), той самой девочки, дочери Михаила Николаевича Лонгинова, которая (по содержанию стихотворения) вместе с отцом переехала в Орел (где «у папа казенный дом») и ждет туда же приезда своего мужа (опять-таки по смыслу написанного) – Сергея Соболевского. А он этого не хочет, обзывая Орел и его уездные города всякими нехорошими словами. Лельке это очень обидно, и она жалуется папе и маме, что муж ее не понимает. С жалобы начинается стихотворение и жалобой заканчивается…
Прочитал ли данное сочинение орловский губернатор М.Н. Лонгинов, и как он на это отреагировал, нам неизвестно. Но в печати оно впервые появилось только в 1912 году, в первой и уже посмертной книге Сергея Соболевского «Эпиграммы и экспромты». В современный период произведения этого почти забытого автора публиковались тоже единожды – в 1990 году.
Сергей Александрович Соболевский скоропостижно скончался от инфаркта 6 октября 1870 года и был обнаружен слугой похолодевшим в кресле у письменного стола. Похоронили его на кладбище Донского монастыря, рядом с матерью. Могила Сергея Александровича, серая плита с лаконичной надписью, – справа от Малого собора, недалеко от могилы еще одного друга А.С. Пушкина – П.Я. Чаадаева. И здесь часто можно увидеть живые цветы…
В заключение стоит сказать, что после смерти кроме эпиграмм и воспоминаний современников у Соболевского осталась огромная и буквально драгоценная библиотека, которую он собирал 35 лет и которая состояла из редчайших изданий (в основном описаний путешествий) на всех европейских языках. Она досталась по завещанию вдове генерал-майора Софье Николаевне Львовой, на которой Соболевский как будто собирался жениться, а, скорее всего, опекал ее больную дочь, – человеку в общем-то случайному и не понимавшему ценности книжного собрания.
Позже библиотека в 25 тысяч томов была продана на аукционе в Лейпциге и распылилась (купили ее у наследницы всего за 25 тысяч талеров). Многие издания ушли в Британский музей, русская и славянская части были куплены профессором Лескином для Лейпцигского университета, а архив с рукописями бывшего владельца и письмами Пушкина приобрел князь С.Д. Шереметев за 300 талеров и на долгие годы укрыл в своей коллекции (слава Богу, что в России).
Загрузка ...