Станет ли Россия плоской?

2010-04-28

Автор: Наталья БАЛАКИРЕВА, выпускница МШПИ 2008 года

Известные российские эксперты ответили на вопросы «Орловского вестника» о модернизации.



Как модернизировать страну? Какова в этом роль российской провинции? В каком направлении будет развиваться политическая жизнь за пределами МКАДа? Известные российские эксперты рассказали корреспонденту «ОВ» о своем видении взаимодействия центра и регионов.

15-17 апреля в подмосковном Голицыно проходила вторая встреча Ассоциации выпускников Московской школы политических исследований. В ней приняли участие более 120 выпускников Школы из 40 регионов России: Москвы, Санкт-Петербурга, Ставропольского края, Башкортостана, Бурятии, Новосибирска, Калининграда, Иркутска, Чеченской республики, Саха-Якутии и т.д. На встречу прибыли выпускники из Армении, Грузии, Казахстана, Украины. Двумя выпускниками была представлена и Орловская область. Во встрече участвовали ведущие российские эксперты: Николай Злобин, Алексей Макаркин, Борис Макаренко, Владимир Рыжков и другие. Ее сквозной темой стала популярная, но до сих пор еще диковинная для россиян модернизация: экономическая, политическая, культурная.

Поскольку Орловская область регион небольшой и даже, как утверждают, периферийный, мы решили поинтересоваться у экспертов: какова роль провинции в модернизационном проекте, заявленном президентом России?

Борис МАКАРЕНКО, председатель правления Центра политических технологий, директор общественно-политических программ Института современного развития (ИНСОР):

– Есть давняя истина, справедливая и по сей день, что в России ни одна реформа не становится полноценной и необратимой пока, рожденная в центре, она не захватит провинцию. Современная модернизация, современная реформа отличается от всех прошлых тем, что она еще ощутимее сокращает дистанцию между большим городом, где модернизационные процессы рождаются, и самыми «медвежьими углами».

В этой модернизации у жителей провинций появляется еще больше возможностей получить опыт большого города: доставить туда свое умение, свой навык, свой товар (в прямом и переносном смысле) и там их продать для взаимной выгоды. А вот какими способами провинция найдет свою дорогу в этот большой город: через широкополосный Интернет, лучшие автомобили или что-то еще, – будем искать ответ.

Владимир РЫЖКОВ, политик, публицист:

– Мне кажется, что, во-первых, нет никакого конкретного плана модернизации. Поэтому нет ничего, в том числе и для провинции. Во-вторых, я пока не вижу осознания того, что нужна децентрализация в стране, связанная с передачей больших полномочий регионам из центра. Пока продолжается ленивая концепция вертикали власти, когда все деньги и полномочия в Москве, а в регионы передаются только субсидии, перспективы нет. Эта схема абсолютно неэффективна. Провинция, да и не только провинция, в огромном упадке. Это заметно по обветшавшим улицам провинциальных городов, заброшенным деревням, разбитым уличным фонарям. Я убежден, что без децентрализации никакой модернизации не будет. Но пока перемен к лучшему я не наблюдаю.

Максим Трудолюбов, редактор отдела комментариев газеты «Ведомости»:

– Я не могу сказать, какова роль провинции в президентском проекте модернизации, потому что я пока не очень хорошо представляю себе этот проект целиком. Я только знаю о том, что говорилось в послании Федеральному Собранию, в статье «Россия, вперед!», а также о строительстве инновационного города в подмосковном Сколково. Планы настолько схематические и неопределенные, что здесь каждому есть место. Сегодняшняя роль провинции не состоит в том, чтобы выпросить как можно больше трансфертов из федерального центра. Я думаю, что провинция должна сама найти себя. Хотя, конечно же, все будет зависеть от конкретной специфики региона. От того, есть ли у него предприятия, ресурсы, рабочая сила. От того, какова позиция руководства региона. Если есть такие возможности, то их обязательно нужно задействовать. На самом деле, очень многое можно изменить. Место провинции, ее положение среди других регионов не приговор.

Сегодня тема модернизации – номер один в Кремле. Если творчески подойти к ней, то региональная элита сумеет найти в ней свою выгоду. Для этого нужно общаться с центром, но не только строго с администрацией президента. Необходимо разговаривать с институтами в Москве, которые понимают, что нужно делать. Тем же Институтом современного развития. Или же Институтом регионалистики. Еще раз повторю: нужно искать себе место. Предлагать свои проекты.

Александр Согомонов, ведущий научный сотрудник Центра социологического и политологического образования РосАН (Россия):

– Мне кажется, что точка отсчета неправильная. Парадигма «центр — провинция», то, что было характерно для Советского Союза, то, на чем зиждилась иерархия территорий в советское время, перестала существовать. Почила в Бозе. Нет ее. Теперь не очень понятно, что считать провинцией. Унизительности в провинциальности тоже больше нет, потому что чихать все хотели на Москву. Остальная российская территория отклонилась от вертикали так, что обратно выпрямиться вряд ли сможет. При этом сам Дмитрий Анатольевич не волнуется о том, что делать с провинцией. Это не его тема, потому, что он собиратель земель. Но ведь собирание земель и их свобода – вещи друг другу не противоречащие. Самостоятельность места, самостоятельность города является социальным капиталом страны, а не угрозой для ее существования. Здесь я даже применил бы такой термин, как «территориальная самостийность». Она предполагает следующее: я ничего не делаю, чтобы нарушить общефедеральную рамку правил игры, но и вы не лезьте в мой идентификационный процесс. Кем я хочу стать и кем я являюсь – мое дело. Вот это и должно отражать дух современной региональной политики.

С другой стороны, регионы хотят четко понять, что они хотят. И это самое сложное. 70 лет советской унификации, советской унитарной региональной политики привели к тому, что даже города не могут сформулировать свою особенность: кто они, что они, какой они кирпичик, какую нишу они занимают, какова их культурная экология? Как мы можем определить, что они сами про себя думают и что мы думаем про них? Это постоянный конфликт интерпретации. Провинция сейчас – это не географическое понятие. Оно временное. Провинция у нас в головах. А как мы корабль назовем, так он и поплывет. Это очень важно.

Николай Злобин, директор российских и азиатских программ Института мировой безопасности:

– В модернизационном проекте роль провинции является основной, решающей. Любые усилия Москвы по модернизации страны окажутся бессмысленными без провинции. В силу того, что размер территории России, ее разнообразие играют для России особое значение, тема провинции является основной для страны. Провинция – это ее главный государствообразующий фактор. Комбинация провинции российской создает центральную власть, а не наоборот. В этом смысле Россия поставлена с ног на голову. Поэтому, на мой взгляд, вертикаль власти выполнить идеи программы модернизации страны не в состоянии. Вертикаль заточена на другое. Она сосредоточена на построении провинции под себя. В этом смысле было бы большой политической ошибкой проводить программу модернизации России через усиление вертикали. Мне кажется, что модернизация в России должна сопровождаться формированием сетевой, невертикальной – плоской России. Быть может, какой-нибудь комбинации вертикальной власти, которая функционирует как брокер, ищущий компромисс между российскими провинциями.

Основа российской жизни заключается в том, что России нет без провинции. Пока не восстановится российская провинция, Россия никогда не догонит современный мир. Как это ни парадоксально, на мой взгляд, опора на провинцию в России является дорогой в будущее, и, наоборот, опора на централизованную власть является дорогой в прошлое.

Алексей Макаркин, Центр политических технологий, вице-президент:

– Я полагаю, что этот вопрос на уровне федерального Центра обсуждается. Модернизационный проект в стране, которая живет на разных скоростях, не может проходить только в мегаполисах и исключать провинцию. В противном случае возникнет очень серьезный риск того, что в стране могут начаться центробежные тенденции. Приведу конкретный пример. В рамках технологической модернизации запустили поезд «Сапсан». Элите Москвы и Санкт-Петербурга стало удобно передвигаться между столицами. Между тем, жители Тверской области, которая находится между двумя регионами, оказались обделены. Они возмущены тем, что отменили электрички и дешевый поезд из Москвы в Петербург. Ездить на «Сапсане» они не могут. Это дорого. В этот «Сапсан» уже и камнями бросали, и ледышками по зиме. Социальная ситуация обострилась. Вот пример того, как высокие технологии врываются в жизнь провинции, но при этом ничего ей не дают, кроме проблем. Возникает явный диссонанс. Поэтому я считаю, что в процессе модернизации нельзя сосредотачиваться только на несколько крупных городах-мегаполисах. Нужно искать место и для провинции.

– Есть ощущение, что в провинции вообще не очень понимают, зачем нужна модернизация. Часто шутят о новом слове на букву «М». Бытует мнение, что было бы лучше пустить деньги на социальные выплаты, чем вкладываться в сверхзатратные проекты.

– Если говорить о сверхзатратных проектах, то в них нужно вкладываться очень осторожно. А может быть, и вообще, не стоит. По крайней мере, они не должны носить массовый характер. Очень велик коррупционный риск при их реализации.

На предложение потратить все на социальные выплаты я бы ответил так. Ситуация в России более всего напоминает конец 1970-х. Тогда также была неплохая нефтяная конъюнктура. Экономические аналитики делали долгосрочные прогнозы, опираясь на то, что цены на энергоресурсы будут стабильно высокие. Партнеры России ориентировались на это. На деньги от продажи сырья делали оружие, которое затем продавали в кредит. В социальную сферу много вкладывали, но не занимались диверсификацией экономики. Однако как только внешнеэкономическая конъюнктура изменилась, эта модель рухнула. Соответственно, рухнула и страна.

Сегодня российский проект великой энергетической державы столкнулся с противодействием. Противодействием какого рода? Многие высокоразвитые мировые страны ищут альтернативу российским энергетическим ресурсам. Обсуждается переход на природный газ или сланцы. Такой ресурс есть у некоторых европейских стран. Речь идет о серьезных проектах, которые в среднесрочной перспективе могут привести к снижению стоимости российских энергетических ресурсов. К чему это приводит, мы видим. Как только произошло колебание цен на нефть, мы сразу же оказались в ситуации сильнейшего кризиса. Поэтому я полагаю, что модернизация должна привести, прежде всего, к диверсификации экономики. Необходимо, чтобы экономика стала устойчивой. Тем более, на сегодняшний день окно возможностей для этого есть. Есть высокое доверие, если не ко всей власти, то к президенту и премьеру. Кроме того, у нас есть время. Когда в 1985 году Горбачев начинал политику ускорения, это, по сути, и была попытка диверсификации экономики. Однако времени у него уже не было – цены на нефть упали. То есть, если продолжать инерционное развитие, то окно возможностей может закрыться.

– Как вы полагаете, что можно развивать в провинции?

– В провинции есть некоторые интеллектуальные ресурсы для инновационного производства. Остаточные, конечно, сохранившиеся еще с советских времен. Но, тем не менее. Однако все упирается в ряд проблем. Во-первых, отсутствие стимула к инновациям. Такие проекты не окупаются быстро. Конечно, коррупция. Для малого и среднего предпринимательства слишком велики транзакционные издержки. Во-вторых, рэкет силовых структур, преференции бизнесу, которым владеет региональная верхушка. И ряд других проблем. Они кажутся неразрешимыми в силу их системного характера. Что можно сделать? Мне кажется, что решение этой задачи связано не с территориальной или исторической спецификой России, а с вопросом желания, стремлением к переменам.

Приведу небольшой пример. Процесс модернизации в Сингапуре в свое время возглавил Ли Куан Ю. Он начал овладевать компьютером в возрасте 70 лет. Как и все начинающие, он терял файлы, делал что-то не так, но, в конце концов, сумел освоить компьютерную грамоту. Так что, скорее всего, речь идет о политической воле, а также усилии над собой.


Справка «ОВ»

Московская школа политических исследований – неправительственная и некоммерческая организация, основанная в 1992 году. Основная деятельность школы – просветительские семинары для политической элиты России и других посткоммунистических стран. На этих семинарах слушателям не предлагается готовых политических рецептов: фирменным стилем Школы является широкая и открытая дискуссия по всем наиболее острым вопросам текущей повестки дня, а также свободный и непредвзятый анализ российского и зарубежного опыта с участием ведущих экспертов со всего мира. Школа политически и идеологически не ангажирована. Участники семинаров могут высказывать любые мнения. Единственный критерий – аргументированность собственной позиции и уважительное отношение к оппонентам.

Среди выпускников Школы помощник президента Российской Федерации, глава Федерального казначейства, руководители двух федеральных агентств, более 70 депутатов Государственной Думы и членов Совета Федерации ФС РФ, члены правительства РФ, мэры городов, вице-губернаторы, председатели областных законодательных собранийи городских Советов, депутаты регионального и местного уровня, главные редакторы федеральных и региональных СМИ, руководители крупных компаний и лидеры общероссийских общественных организаций. Всего более десяти тысяч человек.