Судьбинушка

Автор: Ольга Сударикова, фото Светланы Остаховой

Чтобы вознестись до неба, иногда нужно опуститься к самым глубинам. Хотя само по себе погружение ничего еще не гарантирует. Ведь рискуешь так и остаться за гранью добра и зла, света и тьмы, жизни и смерти. Авторский спектакль Ольги Тищенко «До самого неба» (16+) в театре «Русский стиль» для кого-то может стать проводником в мирах нави-яви-прави. Но опять же – никаких гарантий.

Что в имени тебе моем?

Наблюдаешь за погружением под черные покровы ночи, души, жизни, в бездну отчаяния и горьких несчастий – настолько все реалистично, что не можешь надеяться на счастливый исход. Да и вообще на исход. Ибо женская тоска, боль, одиночество нескончаемы во все века. Только одежды у них разные. Льняные, шелковые, из тонкой паутины солнца и бед (художник-постановщик Анна Назарова) – простота, сросшаяся с кожей.
Проект Ольги Тищенко о женщинах. Без феминизма, эмансипации и прочих слов, не приживающихся под сенью русских берез. Но во многом для мужчин. Мы-то про себя, отраженных и искаженных годами-десятилетиями, раздавленных конскими копытами, задохнувшихся в чаду горящих изб, все знаем. Только не знаем, живы ли еще…
Текст рассказа «Старухи» тоже принадлежит Ольге. И вряд ли какой-то другой режиссер мог бы взять его так – резко, сильно, нежно. Это кружево, паутина, острые иглы, тупые осколки, долины и крутые холмы слов. Он подслушан у старухи-знахарки, у гоголевских ведьм, у юных чистых дев, у русалок и крестьянок. Все голоса слиты воедино. Это боль, плач, дьявольский смех, ворожба и заговор. Не зная заветных слов, в этот омут лучше не кидаться, в этот темный лес за чудо-цветком не ходить. Пропадешь!
С первых мгновений на сцене все самое близкое, интимное и запретное. Героини, гладящие ничейный беременный живот, а может, камень, с которым и с моста можно прыгнуть, если что… Что-то пограничное между невообразимой радостью и невообразимой тяжестью. А тут еще красные нити, символизирующие самих себя, а также пуповину, пути-дороги и бог весть что еще. Острую связь со спектаклем чувствуешь сразу же – всем низом, всем верхом, всей сердцевинкой.
На сцене – Свекровка (Елена Ермакова) и Тещенька (Ольга Федина) не банальным поедом едят друг друга. С таким смаком, мастерством, азартом, что в зрительном зале дурно становится – будто воздух отравили. При этом все так привычно, так органично, что кровь в жилах стынет. Сколько яда, сколько боли, сколько несчастья. Даже случайно оброненное сожаление «не такая я была» – как фантазия, как яркая картинка на лубочной шкатулке. Актрисы мастерски показывают, как становятся свекровями и тещами = несчастными = старухами.
Свекровка стала звездной ролью Елены Ермаковой. Пройдя жуткие, рвущие душу на части стадии преображения, трансформации, гибели, воскрешения, героиня осталась женщиной.
Подчеркнута интимность купания, в котором красота, страсть, смятение, стремление за пределы реального и дозволенного. Это все так неспешно, томно – будто и правда находишься в распаренной духоте бани, в полыме страсти. И дышать, и думать трудно. Можно лишь ощущать, гладить, прикасаться, сжимать. Вдруг – бросок в пропасть и полет… Полет, за который нужно платить. Уже не горячий от страсти воздух душит, а совесть? душа? быт? жизнь? рок? предопределенность? Ясно только, что душит с остервенением, потому что нельзя – нельзя ничегошеньки!

Маскулинность

Весьма своеобразно и решительно в спектакле показаны мужчины: в отрыве, в разрезе, частями, знаками, символами. Лист Березовый, прилипший к крутым холмам, Рыбий плавник, обрекший на боль и несчастье (Александр Миронов). Это сила без знаков и полюсов, упивающаяся сама собой, это непонятный смерч, сорвавший дверь с петель, ворвавшийся в комнату и изменивший все без цели, без смысла – по естеству, по праву бытия.
В глубине сознания всплывает мысль, что рождена эта стихия тоже женщиной. Некую горькую надежду все же дарит Сын-Зять (Иван Алешин), с обреченностью телка механически принимающий судьбу: женитьба, блуд, стопочка, стопочка, стопочка… У героя оправдание – хочет сделаться целым, а оказывается связанным с непутевой, конопатой…

На всем скаку

Что может Дочь-Невестка (Татьяна Ганиева): потупить очи, молча страдать, проглатывая обиду, смаргивая зло да голосить во все горло. А под конец, глядишь, многое она может – почти все, ведь женщина! Просто тесно ей, страшно, непривычно жить радостно и широко. Все краски мамочка забрала, все пути перешла, будто крепко держит в сердце на дитя обиду.
Перезрелая вишня Тещенька – обратная, неизведанная сторона Свекровки, на глазах зрителей ставшей высохшей, сгорбившейся, растерявшейся. От ее фигуры глаз не оторвать. Любо-дорого. Правда, копнешь глубже – все несчастны! Отчего? Да оттого что живем душами порознь, что мать не мать, дочь не дочь. Ни то ни се мы друг другу и самим себе.
Истоки счастья найти трудно, а корни горя всегда под ногами. О них спотыкаемся бесконечно. Нужно, чтобы кто-то бил в набат о помощи. Ольга Тищенко это сделала. Так тихо и нежно, что от звона оглохнуть можно. Так ненавязчиво, что лицо жаром обдало.
Кто ж играет нами, как марионетками, кто заставляет ненавидеть и страдать, пряча свои прекрасные чувства и ранимые души? Что ж мы сами не живем и другим не позволяем-то?
Нет однозначности в мирах Нави-Яви-Прави, и актрисы, представляющее нечто метафорическое, нечто колдовское (Татьяна Иванюк, Валентина Заболотская, Любовь Литвиненко), это самым наглядным образом доказывают. Они всегда с героями – во плоти и незримо. Сжимают их сердца, бередят раны, утешают, ласкают и душат. Преемственностью и неизменностью одиночества в очень густонаселенном и плотном мире.
Так ли крепка наша связь со всем горем и безобразием, что разлито в мире? Едва ли крепче, чем связь с жизнью.
Ольга Тищенко, найдя самое дорогое обрамление каждому мгновению спектакля, незримо присутствуя в мизансценах своим голосом, своим словом, своей рукой, вышла на сцену в образе Кобылы Белой, за которой так приятно, так спокойно и свободно идти… Никому и в голову не придет остановить это белое облако чувств и мыслей на скаку.
Эссеистический спектакль заканчивается смертью, самой жизнеутверждающей, какая только может быть. Создается ощущение, будто никто и не умирал, напротив, родилось новое вместо старого… И у этого нового есть шанс и право на счастье.