Автор: Владимир Ермаков
15 ноября. Все как-то не так. Ход природных процессов не соответствует расписанию календаря. Пятый температурный рекорд за год!
Так тепло, что просто дивно. В голых деревьях бродят молодые соки, сбитые с толку птицы поют по утрам любовные песни, и злые ежи, вовремя не впавшие в спячку, бродят по лесам, не зная, чем заняться…
16 ноября. На клочке промоченной теплым дождичком черной земли неприметный сорняк расцвел мелкими желтыми цветами. Видать, у старого хрена по теплой погоде случился острый приступ третьей молодости! Соблазн начать жизнь с начала…
17 ноября. День рождения Михаила Бахтина (1895-1975). Исследователь и мыслитель, один из главных авторитетов ХХ века, в ряду наших великих земляков, вспоенных мелкими орловскими водами, он стоит как бы особняком. Советская власть явно недооценила Бахтина; в ходе культурной революции идеологи с наганами загнали его в медвежий угол, да и забыли о нем. Благодаря их халатности мировая культура получила понятие хронотопа и теорию карнавала. И много чего другого.
Томимый одиночеством, Бахтин разрабатывал философию диалога. Сознание полифонично; его живая множественность тождественна сложности мира. Только откликаясь, каждый обнаруживает себя среди людей. Каждый человек еще не человек: лишь двое людей составляют необходимый минимум осознанного бытия. Быть – значит быть для другого и через него познавать себя. Отлученный от философского сообщества, Бахтин в своем глубоком размышлении понял нечто, что не далось в разумение более благополучным ученым. В запаздывающем диалоге с ушедшим мыслителем время догоняет его мысль.
Его старший брат Николай Бахтин (1894-1950), представьте себе, тоже был выдающимся философом. В отличие от тихой и темной жизни Михаила, биография Николая была бурной и яркой. В Гражданской войне Бахтин воевал в Добровольческой армии. В эмиграции служил в Иностранном легионе, где получил тяжелое ранение в алжирской кампании. Образование, начатое в Петербургском университете, завершил в Сорбонне, а кафедру получил в Кембридже, в родовом гнезде аналитической философии.
Идеи братьев, с тридцатых годов не знавших ничего друг о друге, странным образом совпадали в содержании. Но не в направлении. То, о чем грезил созерцатель, удручало деятеля. Николай Бахтин полагал, что освобождаясь от власти природы, человек попадает в еще большую зависимость от культуры. Самость вязнет в общем, как мошка в смоле; даже бунт против установленного порядка вещей входит в порядок вещей и поглощается им. Что же касается полифонии сознания, то она суть сумятица мнений, и цельность личности достигается через ее преодоление.
В поздних работах кембриджский философ явно склонялся к марксизму. В то время как саранский мыслитель тихой сапой от марксизма уклонялся.
18 ноября. В третий четверг ноября по регламенту ЮНЕСКО с 2002 года отмечается Международный день философии. О чем вряд ли ведает большинство философов, глубоко погруженных в свои мысли. Да и кого в наше время можно именовать философом – того, кто формулирует понятия, или того, кто живет по понятиям?
Когда философия становится научной дисциплиной, она перестает быть мудростью. Настоящий философ более всего страшится стать профессиональным философом. Претензия на институциональную исключительность разоблачает самозванца. Как сказал Гегель, философ не должен отличаться покроем пиджака. Философ отличается кроем мыслей. Философия не институция, а дистанция: трезвый взгляд на мир со стороны. Точнее – с другой стороны. Обнаружение неизбывной странности сущего, невидимой или незамечаемой в привычном ракурсе повседневности. Как сказал Витгенштейн, дай Бог философу понять то, что и так всем ясно. Первичная философская работа – растворение скепсисом банальности, наросшей на реальности, данной нам в ощущениях. Банальности, отложившейся в мировоззрение подобно слою ментального сала и скрывающей суть вещей от внутреннего взора.
Некогда один доктор философских наук, прибывший в Кембридж на конференцию, увидел в зале моложавого человека в шортах и расстегнутой рубашке, с рюкзаком за плечами. Приняв его за постороннего, профессор намеком указал на выход: Боюсь, что здесь собираются философы. На что собеседник (а это был Людвиг Витгенштейн, enfant terrible аналитической философии) озабоченно ответил: Я боюсь того же самого.
Да и как не бояться? – всякий философ способен буквально из ничего создать проблему, а уж если несколько философов соберутся вместе… Философская дискуссия, как цепная реакция, может выйти из-под контроля критического разума. Все великие потрясения в истории были так или иначе обусловлены сдвигами по фазе в коллективном сознании. Когда идеи овладевали массами…
Чем все же занимается философия? Я полагаю, бытием. То есть всем вообще и ничем конкретно. Бытие не спрятано и не запрещено; оно дано каждому здесь и сейчас – будь как можешь и сколько сможешь. Бытие открывается в сознании; оно неотъемлемо от него. Если (когда…) меня не будет, никому другому из моего утраченного бытия не прибавится ни на йоту.
Два крайних случая соотношения бытия и сознания выражают архетипы мага и шута. Оба обозначают активную позицию по отношению к действительности, но если жрецы стремятся к построению духовных иерархий, цель паяцев освободить дух от порабощения абстракциями. Гераклит и Шопенгауэр, Хайдеггер и Подорога строят мировоззрение как систему умозаключений, а Сократ и Ницше, Фуко и Мамардашвили выводят мысль из заключения в догме в полемическое поле. (Мои симпатии всецело на стороне шутов, хотя собственному отношению к жизни всегда не доставало веселой легкости.) Но какова бы ни была слава философа в веках, жизнь ему удается редко…
Профессиональная болезнь философов – отчуждение. Кто познал соблазн вольномыслия, чувствует себя чужим в мире готовых мнений. Он – оборотень обыденности, степной волк в собачьей шкуре. Его страшит то, что тешит современников. Странная тревога, не имеющая никакого отношения к злобе дня, бродит в безвыходном лабиринте сознания как тоска по утраченной вечности. Между временем и вечностью – онтологическая бездна, которую философия определила через понятие ничто. Сознание есть нечто, отзывающееся на ничто.
Философы строят на этом шатком основании весьма странные теории. А у кого не хватает мужества принять парадоксы, принимают догматы. Верить легче, чем думать. Может быть, инстинктивно понимая опасность истины, сокрытой в тайне бытия, мы не хотим доискиваться до собственной причины. Страх божий стоит над душой, как верный страж, охраняющий ее от падения в онтологическую бездну.
Правда – хорошо, а счастье – лучше. И если вы согласны с этим утверждением, можете спать спокойно: никакая философия не сможет нарушить сладкий сон вашего разума.
19 ноября. Нам не хватает ума понять, что для понимания ума недостаточно.
20 ноября. Одни готовы положить на это жизнь, другие – работать для этого не покладая рук, а третьи – положить на это с прибором. Третьих всегда больше. Поэтому этого и нет…
21 ноября. Всемирный день телевидения. Престольный праздник массовой культуры. Пожалуй, ни одно бесспорное достижение ума не имело такого сомнительного влияния на нравы…
Вот телевидение показывает уникальные кадры с летающими тарелками. Ученые гадают, почему инопланетяне не идут с нами на контакт? А чего тут гадать – они ж тоже смотрят наше телевидение. Которое дискредитирует нас на всю галактику. Организмы, зацикленные на корысти, насилии и сексе, не могут претендовать на статус разумных существ. Судя по контенту массовой культуры, мы – аномалия среди братьев по разуму. Если не извращение. Раса шизофреников, параноиков и садомазохистов.
Сырьем для производства массовой культуры являются духовные отходы технологической цивилизации. Реальная картина мира подменяется наведенной электронной галлюцинацией. Не случайно в словаре слово эфир обозначает два понятия: пространство распространения электромагнитных волн и летучее вещество, вызывающее эйфорию. Чем больше наше сознание попадает в зависимость от телевизионного гипноза, тем больше оно заполняется вытесненными содержаниями подсознания. Телевидение питается сплетнями и скандалами. Телевидение питает наше ленивое воображение порочными грезами. Что называется, охмуряет. Телевизионные иллюзии незаметно порабощают незащищенное сознание. Отрава сериалов вводит в обман чувств и наводит морок разума. Массовая культура есть неодолимый соблазн для нищих духом. Это искушение коварнее всех прочих, потому что действует не на конкретную личность, а на общество в целом. Хуже всего, что всякая вредная дрянь впаривается потребителю как лекарство от скуки. Лекарство, которое хуже болезни.
В телевизионном эфире все продается и все профанируется. С немалой выгодой. В нравственный подъем нужно много и долго инвестировать. На падении нравов можно много и быстро зарабатывать. И вот мы имеем то, что имеем. В то время как культура как таковая переживает системный кризис, массовое зрелище представляет собой пир во время чумы. В роли тамады анекдотический поручик Ржевский, на поприще пошлости дослужившийся до свадебного генерала.
Обыкновенный телезритель не просто пассивный потребитель визуальных безобразий: он их активный соучастник, поскольку оплачивает производство из своего кармана. Именно обыватель – главный заказчик всех происходящих в эфире убийств. И основной клиент виртуального борделя. Актеры только киллеры, и продюсеры всего лишь сутенеры.
Телевизионное вещание – трафик культурных наркотиков. Россия подсажена на иглу Останкинской башни. Все современные технологии поставлены на упрощение человеческой сложности. Направленное излучение голубого экрана приводит к стерилизации воображения и духовной импотенции. Наведенные видения заражают сознание кошмарами и грезами, все дальше и дальше уводя от действительности. Гипнотический зрачок змея-искусителя завораживает мириады разумных приматов и превращает в сомнамбул. Так удав гипнотизирует кроликов. А потом заглатывает…
Ну, вот и вечер; на сегодня все. Выключаю компьютер и включаю телевизор…
Загрузка ...