Автор: Владимир Ермаков
28 марта. Итоги выборов в местные органы власти подведены. Обновленный Совет начинает обустраиваться у кормила власти. Будет ли он лучше прежнего? Кто не надеется на многое, тот и не разочаруется…
Вопрос о демократии – это, прежде всего, вопрос о справедливости. В том числе и справедливости наших требований к власти. Вот две заповеди разумного обывателя, как бы я их сформулировал:
1. Не возлагайте своих надежд на хорошую жизнь на власть предержащую: люди у власти всего лишь люди.
2. Не вымещайте своих разочарований в жизни на власть имущих: люди у власти ведь тоже люди.
Отлаженность механизма власти зависит от состояния организма общества; пока у нас нет гражданского общества, не будет и ответственного перед ним правительства. Наши избранники – наши люди; со всеми вытекающими последствиями. Наивно полагать, что они будут относиться к нам иначе, чем мы относимся друг к другу.
29 марта. Вот уже год, как «Орловский вестник» начал новую жизнь. Возобновив издание и обновив редакцию. Но оставив эту полосу за прежним автором – как некое неисполненное обещание читателю…
Оговаривая априори спорность своих рассуждений, я определил специфику жанра как своемерные заметки *). По разумной возможности я стремился следовать совету Хуана Рамона Хименеса: Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперек **). Это не декларация мятежности духа, а утверждение свободы мышления. Независимая мысль не значит непременно вздорная. Глупо стремиться к оригинальности любой ценой, вплоть до разрыва со здравым смыслом, но пафосное повторение прописных истин под понятие мышления заведомо не подпадает. Скепсис в эпистемологическом плане ценнее и полезнее экстаза. Только не надо путать скептицизм с цинизмом.
Должен сказать, что ступив на эту неторную дорогу, я часто сомневался в своем уме, но ни разу не усомнился в своем праве. Праве на риск думать как умею и писать что думаю. А уж что из этого выходит…
30 марта. Из прежнего авторского проекта «Некстати» («Орловский вестник» 2005-2008) вышло две книги эссе. Книга «Птицы радости и печали» (издательство «Вешние воды») была выдвинута критиком Валентином Курбатовым на соискание Горьковской литературной премии – и, к моему несказанному удивлению, была удостоена оной…
В этот день в Москве состоялась официальная церемония награждения лауреатов. Торжественная – и очень теплая. С неформальным продолжением и дружеским общением… Я чувствовал себя как армейский капитан, нежданно-негаданно произведенный в гвардии полковники. То есть испытывал смешанные чувства. Радость – и растерянность. Радость – потому что решением жюри как бы признано мое авторское право своемерного отношения к действительности. И удостоверен здравый смысл и хороший вкус читателя, тратившего свое время на чтение этих текстов. Растерянность – оттого что этой премией как бы нарушена приватность неформатного жанра. Частное дело литературного комментария к современности тем самым переведено в общественно значимое занятие. Что налагает какую-то новую ответственность.
В своем выступлении на церемонии, как положено по этикету, я выразил признательность всем, кому обязан тем, что смог хотя бы отчасти осуществить свои писательские амбиции. Классическая традиция Орловского края обязывает ко многому, но культурная ситуация русской провинции оставляет мало возможностей состояться. Если мне что-то удалось, то лишь по благоприятному стечению обстоятельств. И благорасположению добрых людей.
Я обязан признательностью губернатору Егору Строеву, во времена идейного разброда и экономического упадка поддержавшего престиж литературного края и создавшего условия для выживания писателей; мои книги вышли в свет за счет административного ресурса.
Я обязан благодарностью Владимиру Толстому, организатору Яснополянских писательских встреч, соединяющих современных авторов поперек раздоров и поверх барьеров; моя литературная репутация, какова она есть, сложилась именно там.
Я обязан известностью критикам Льву Аннинскому и Валентину Курбатову, нашедшим в моих текстах некие достоинства, – в то время как товарищи по цеху с упорством, достойным лучшего применения, осуждали суть и стиль моих писаний.
Я благодарен учредителям и редакторам «Орловского вестника» за то, что мне была предоставлена возможность самому отвечать за свои слова. За все время сотрудничества я ни разу не испытывал давления сверху и не получал руководящих указаний. Не знаю, как обстоят дела со свободой слова в других изданиях, но мне повезло. Мои тексты, каковы бы они ни были, не ощипаны цензурой. Ни одна из птиц радости и печали, слетевшихся потом в книгу, не потеряла здесь ни перышка. Вплоть до того, что если мне казалось необходимым в некоторых случаях создать вокруг смысла напряженную языковую ситуацию, корректор, скрепя сердце, пропускал непрезентабельное словцо из обсценной лексики…
Я благодарен всем читателям «Орловского вестника» за их молчаливое согласие на то, чтобы из года в год в каждом номере я многословно излагал свои суждения о жизни, далеко не всегда совпадающие с их собственными.
Если что-то хорошее из моего писательства получилось, то источник этого хорошего берет начало в дружеском кругу орловской интеллигенции, с которым я связан своей жизнью. Этот круг уже не так широк, как прежде. И мучительно не полон. Иные вышли из него по своим делам. Иные волей судеб ушли навсегда, – но память о них поддерживает меня во всех внутренних кризисах. Поддерживает в намерении оставаться верным принятым в этой среде идеалам культуры и нормам морали.
Я вспоминаю с сердечной болью председателя ОГТРК Владимира Бабина и писателя Ивана Рыжова (вечная им память…); им я обязан поддержкой в трудные времена. Спасибо издателям Асе Олейниковой и Александру Лысенко; мы сделали хорошие книги! А то, что мои книжки такие стильные, всецело заслуга Альбины Ермаковой, лучшего книжного дизайнера на тысячу верст кругом. И лучшего моего критика, читателя – и друга, делившего со мной все радости и печали…
Что-то я слишком много наговорил лишнего. Но когда еще случится такая оказия? Бывало, меня спрашивали с ехидством: если ты такой продвинутый, как о себе думаешь, где ж твои регалии? Я отвечал с гонором: я из тех, кого награждают посмертно. Оказывается, я ошибся на свой счет. Но нисколько не обескуражен этой ошибкой.
31 марта. Оказанная честь обязывает. Писать стало труднее. Как будто чистая бумага размечена незримыми силовыми линиями – ожиданиями, которые надо оправдать… Но я не хочу никому и ничему обязываться! Высказав выше все благодарности, я выкупаюсь ими из какой бы то ни было личной зависимости. Я убираю в архив диплом и медаль лауреата – и обращаюсь к самому себе как истоку мыслей и источнику слов…
Хочется хоть что-то понять в этой жизни. Лучше всего мышление развивается, когда оно вольно в форме выражения. Рассуждение пробирается к выводу, избегая ловушек словесных штампов и преодолевая сопротивление устоявшихся мнений. Я стараюсь разобраться, куда ведут ход событий благие намерения, – и иду своим путем. Не вдоль по главной улице с оркестром. Но и не куда попало. Иду по вектору мысли. И если интуиция и логика ведут речь поперек общего направления, пишу поперек.
1 апреля. День смеха. Так лукаво особенность этой даты обозначена в календаре. А по старинке так: День дураков. Дурацкий праздник. Обычай требует проявлять к ближнему своему внимание особого рода: чтобы доставить себе и другим развлечение, надо ловко поставить кого-нибудь из ближних в нелепое положение. Охмурить и околпачить, обмануть и оболванить, надуть и разыграть. Вся прелесть в том, что тому, кого одурачили, обижаться нельзя. А то ведь не только дураком выйдешь, но при этом еще занудой прослывешь.
Отчего мы так любим этот праздник? Весь год мы врем направо и налево, при этом уверяя друг друга, что врать нехорошо. И от этого на душе как-то не очень. Что называется, когнитивный диссонанс. А в этот день вранье не только разрешается, но даже приветствуется. Вот и выходит душе облегчение.
А вообще-то все не так уж плохо. Минус на минус – и сальдо выходит в плюс. Денежки, посеянные на Поле чудес в стране дураков, оборачиваются левыми доходами. Так уж наша жизнь устроена. Горе от ума. А дуракам счастье. Дуракам всегда везет. Кроме первого апреля; тут уж всем нам достается по первое число…
2 апреля. Основной недостаток человеческих отношений в нашей стране – перманентный кризис доверия. Мы друг другу не верим. И правильно делаем. Чуть зазевался, раззявил рот и развесил уши – тут тебя и облапошили; не так, так этак.
Новый стандарт образования включает в базовый пакет «Основы безопасности жизни»; интересно, войдут ли в программу практические занятия по защите от жулья? Вряд ли. А если что-то и включат в курс, толку будет немного. Потому что преподавать науку жизни будут всякие отставники. То есть неудачники. Из тех, кто обжегся на молоке и дует теперь на воду.
3 апреля. В дальнем и ближнем зарубежье стали строго судить своих проштрафившихся президентов. Итальянцы затаскали по судам неразборчивого в средствах Сильвио Берлускони, французы склочно преследуют Жака Ширака за какие-то давние финансовые махинации, а израильтяне реально приговорили Моше Кацава за превышение пределов необходимой сексуальной обороны. Круче всех попал Леонид Кучма: украинские сыскари шьют ему мокрое дело.
Дыма без огня не бывает. Наверное, у лидеров других государств, если пристально присмотреться, тоже окажется рыло в пуху, и ежели хорошенько поискать, в шкафу найдется парочка скелетов. Всякая власть развращает, а уж высшая…
[Здесь пауза].
В образовавшуюся недосказанность выпадает финальная фишка из анекдота сталинских времен: а я знаю, о ком вы подумали! Спешу оговориться, что я не имел этого в виду, и за ход ваших мыслей ответственности не несу…
*) Некогда своемерами прозвали болховчан, отличавшихся упрямым нравом. Я долго жил в Болхове; видать, проникся его строптивым духом.
**) Х.Р. Хименес «Этика эстетики». Этот афоризм Рэй Брэдбери поставил эпиграфом к роману «451о по Фаренгейту» – книге о смерти и возрождении культуры.
Загрузка ...