Автор: Подготовил Борис Михайлов
О своем отце, знаменитом танкостроителе и генерале Исааке Моисеевиче Зальцмане, вспоминает сын Леонид Исаакович: «Всю войну отец проработал без отпусков и практически без выходных. В 1942-м мне было одиннадцать лет, я хорошо помню то время. На завод отец уходил часов около десяти, вечером приходил поужинать, спал примерно час – все в доме ходили на цыпочках – и снова уходил на завод. Теперь до трех-четырех часов утра…
«Откуда такая смелость»?
Утром отец обходил цеха, разговаривал с рабочими, многих знал по имени. На утреннем совещании никто из начальников даже не пытался что-то приукрасить или сказать неправду. Все знали – для директора самая горькая правда лучше напрасных ожиданий. Директор накричит, выругается и предложит всем вместе искать выход из создавшегося положения. Папа не боялся признаться в ошибках, извиниться за несправедливый разнос перед подчиненным.
В «Танкограде» работали более 12 тысяч ленинградцев с Кировского завода. Когда в среде эвакуированных зашла речь о желании переименовать предприятие в Кировский завод на Урале, отец от имени коллектива обратился по телефону с этой просьбой к Иосифу Сталину. Сталин спросил:
– А как завод назывался раньше?
– Раньше, Иосиф Виссарионович, он назывался Челябинский тракторный завод имени И.В. Сталина.
– Что ж, думаю, ваше предложение правильное.
Огромное психологическое значение имело такое переименование для эвакуированных из Ленинграда, составивших костяк коллектива, но каждый ли решился бы обратиться с такой просьбой к вождю народов?
Еще эпизод, рассказанный отцом.
В первое появление отца на Нижнетагильском заводе произошла его ссора с Л.П. Берией. В интересах перестройки предприятия отец остановил производство передков для артиллерийских орудий, которыми были завалены все помещения. Это вызвало немедленную реакцию. В кабинет директора пришли товарищи из НКВД и заявили отцу, что он арестован. Тогда отец вызвал охрану и попросил удалить пришедших его арестовывать с территории завода. Последовал звонок Берии. Отец говорил, что большего матерщинника (он и сам умел пользоваться этим диалектом) никогда не слышал. Когда Берия выговорился, отец привел свои доводы. Дело в том, что на тот период склады были забиты передками, их продолжали производить в избытке другие предприятия, и распоряжение, данное отцом, не наносило ущерба оснащению армии. Коса нашла на камень. Выслушав все полагающиеся в подобном случае угрозы, отец предложил Берии за разъяснениями обратиться в ставку главнокомандующего, поскольку именно она предоставила отцу неограниченные полномочия. На тот момент инцидент был исчерпан, но он аукнулся позднее, в 1949-м, в связи с «Ленинградским делом».
Вспоминая эти рассказанные отцом эпизоды, я всегда задумываюсь, откуда такая смелость? Конечно, тут не без генов. Но и закалка жизнью тоже была.
Работа в Орле
Жизнь этого легендарного человека удивительной судьбы сложилась непросто: были и взлеты, и падения. Счастлив был он в личной жизни. В семье находил отдых и разрядку. Любимая жена Ханна Иосифовна, на которой женился в 28 лет, сын Леонид и дочь Татьяна, внук Андрей всю жизнь радовали его и прибавляли силы работать.
Но счастья в личной жизни ему было мало, его характеру, душе требовался масштаб, широкое поле общественной деятельности на благо Родины. Исаак Моисеевич был сыном своего времени, когда люди верили в светлое будущее страны, вера эта позволяла работать на пределе возможностей: рабочие смены по 12–14 часов, ночной сон в цехе у станка, рядом с движущимся конвейером, неделями не видеть дома и семьи. Все это и позволило советскому народу выстоять в тяжелом испытании Великой Отечественной войной.
В Орле Исаак Моисеевич принялся за дело с обычной своей деловой хваткой. Рабочие с первых дней оценили и полюбили нового мастера. Он знал и не забыл, как найти подход к каждому станочнику, быстро решал постоянно возникавшие проблемы. Воодушевлял подчиненных смелостью принимаемых решений, умением поставить и решить задачу. При нем цех зажил новой жизнью. Выросла производительность труда, у рабочих появился дополнительный стимул работать, поднялась зарплата.
Орловчанка Галина Иосифовна Смолякова, дочь начальника планово-производственного отдела «Трансмаша» Иосифа Борисовича Смолякова, вспоминает: «По словам отца, о работе Зальцмана в цехе сохранились только восторженные отзывы. Сталкивающиеся с ним по работе поражались его неординарности, титанической работоспособности. Он всегда имел свое мнение и отстаивал его.
Потому на заводе в Орле, которому отдал пять лет труда и своей жизни, о Зальцмане сохранились самые добрые положительные воспоминания. Хотя у кого-то из заводчан и у городских властей тогда он вызывал негативную реакцию своим непонятным социальным статусом. Последних особенно нервировали праздничные дни, когда Исаак Моисеевич надевал генеральскую шинель, звезду Героя или являлся на торжественные мероприятия с полным иконостасом своих многочисленных высоких наград. В Муроме, а потом в Орле ни один человек не мог похвастаться таким количеством наград, какое сверкало на груди рядового цехового мастера. А Исаак Моисеевич не хвастал, считал гордостью в праздник надеть награды, честно заработанные самоотверженным трудом за помощь Родине в разгроме армий немецко-фашистских захватчиков. Жители Орла, пережившие немецкую оккупацию, помнят: освобождение им принесли танкисты на «тридцать четверках», собранных в «Танкограде» под руководством Исаака Зальцмана…»
Опальный мастер
Ни в те годы, ни позже орловские средства массовой информации ничего не писали о Зальцмане. На имя ссыльного генерала и знаменитого организатора танкового производства СССР было наложено табу. И до 1986 года в печати имя Зальцмана упоминалось лишь в негативном контексте. Его обвиняли в злоупотреблении властью, недостойном поведении с подчиненными, зазнайстве, игнорировании решений партийных органов.
Лишь после перестройки СМИ оценили жизнь и судьбу человека, прошедшего путь от полуграмотного сына местечкового портного в двадцатые годы до народного комиссара (по-современному – министра) танковой промышленности в сороковые.
Ольга Михайловна Михайлова, работавшая в цехе «Трансмаша» с Исааком Моисеевичем бок о бок все его орловские годы, вспоминает эпизод, красноречиво говорящий об авторитете Зальцмана.
«В 1954 году, окончив в Туле машиностроительный техникум и получив специальность технолога, я пыталась устроиться работать по специальности. И в Туле, и в Орле предлагали лишь рабочие должности, технологи не требовались. Директор «Трансмаша» Анатолий Васильевич Крынкин тоже отказал, а потом вдруг дал шанс, отправив поговорить с мастером механического цеха И.М. Зальцманом. Мол, он пытается запустить новое производство – выпуск поршневых колец, и дела пока идут не очень успешно, может, возьмет в свою команду технолога. Не очень надеясь на удачу – когда директор завода не может принять на работу, что может решить мастер, – отправилась в цех. Тогда я ничего не знала о Зальцмане. И так познакомилась с этим легендарным человеком.
Встретив, он засыпал меня вопросами по технологии обработки металлов, старался понять, что я знаю и понимаю, как быстро соображаю. Вопросы звучали сложнее, чем во время учебы спрашивали преподаватели. Отвечая, я дополняла Исаака Моисеевича, даже спорила, что-то отвергала, с чем-то оба соглашались. По сути, мы обсуждали решение проблемы. В итоге он распорядился, чтобы меня взяли технологом, и я работала с ним, пока он оставался в Орле. Меня поражала его эрудиция, знание деталей технологических процессов, которые знать бывшему директору огромного производства совсем не обязательно, умение быстро выявить самые трудные и уязвимые места в поставленной задаче, за которую брался сам и направлял на ее решение подчиненных.
Кроме меня, с Исааком Моисеевичем работали еще несколько молодых увлеченных парней. Мы довольно скоро запустили линию производства поршневых колец, потом занялись автоматизацией процессов обработки деталей сельскохозяйственных машин, одновременно рационализируя уже отлаженные процессы. Исаак Моисеевич постоянно искал, что еще можно усовершенствовать, как облегчить труд станочника или ускорить процесс изготовления деталей к тракторному двигателю. Все время над чем-то думал.
День, когда мы окончательно решили проблему с поршневыми кольцами, совпал с каким-то календарным праздником. Исаак Моисеевич тогда пригласил всю нашу небольшую творческую бригаду к себе домой торжественно отметить событие. Я познакомилась с его женой, очень отзывчивой, доброй, как и он сам, располагающей к себе Ханной Иосифовной. За столом первый тост, как и полагается, прозвучал за успех нашей небольшой команды, организовавшей на заводе новое производство. А вот второй тост, предложенный хозяином, поразил не только меня. Исаак Моисеевич провозгласил его за родителей всех собравшихся за столом. В 50-е годы не приняты были тосты за родителей. Поднимали бокалы за счастливое будущее, трудовые успехи, за любовь.
Только в Орле, после почти двадцатилетней работы на износ, когда удавалось поспать три-четыре часа в сутки, он позволил себе немного расслабиться. Правда, при внедрении и отладке нового оборудования нередко складывалась ситуация, когда сутками не удавалось ночевать дома. И все-таки в Орле он мог больше времени посвящать семье, посещать областную библиотеку и читать любимые книжки по истории России. В Орле, несмотря на отсутствие партийного билета, заочно окончил университет марксизма-ленинизма».
Продолжение
следует.
Загрузка ...